— Опа! — пробормотал Сагановски, получив чувствительный удар по ребрам. — Пожалуй, хватит!
Он отскочил, разрывая дистанцию, и тело Виктора, перестав ощущать опасность, тут же расслабилось. Руки опустились, а согнутые для броска ноги распрямились.
— Впечатляет, — покачал головой Смолянич. — Теперь что? Пистолет?
— Он самый, — кивнул Сагановски, вытаскивая из кармана кобуру. — Только отдайте ему оружие вы, доктор, а то на меня он бросится.
Смолянич фыркнул, забрал у Сагановски небольшой, стреляющий резиновыми пулями «Вальтер-500», и подошел к Виктору.
— Держи, — сказал он, протягивая оружие. — На, стреляй вон туда! В мишень!
Рука Виктора поднялась сама, ухватилась за ребристую рукоятку. Он поднял пистолет и, почти не целясь, спустил курок, потом еще и еще. Пули с чмоканьем впивались в стену, кроша штукатурку.
Он перестал стрелять, только когда закончилась обойма. Опустил пистолет и замер неподвижно.
— Очень хорошо, все в десятку, — сказал Смолянич. — Так, дружище, давай-ка сюда оружие...
Пистолет у Виктора отобрали, после чего подвели к кушетке и посадили на нее. В стене над головой заработал проектор и на развернувшемся посреди зала экране замелькали голографии: лицо пожилого мужчины... колонна танков на марше... полутемный подвал, заваленный мешками... незнакомый горный пейзаж с тремя лунами над горизонтом...
Виктор смотрел, не отводя взгляда. После полусотни голографий проектор отключился.
— Количество деревьев на изображении двадцать пять? — резко спросил Кобиашвили.
— Три, — ответил Виктор не задумываясь.
— Цвет волос человека на изображении один?
— Русые.
Вопросы следовали один за другим, и, чтобы ответить на них, Виктору не приходилось напрягаться, шевелить мозгами. Ответы рождались сами собой, приходя непонятно откуда, а язык и губы двигались самостоятельно, складывая звуки в слова.
— Ни одной ошибки, — сказал Смолянич, когда Кобиашвили замолчал. — Что я могу сказать? Все очевидно.
— Он готов. — Сагановски кинул.
Слушая их разговор, Виктор ощущал, как способность думать потихоньку возвращается, как оттаивает «замороженный» сладко пахнущим дурманом мозг, как возникают первые мысли.
Едва почувствовав, что может связно соображать, он вернулся к прежней игре, вызвав из подсознания один из «маяков» — образ утыканной гвоздями «лежанки».
Бернард Шосс не заставил себя ждать.
— Что за шутки? — проворчал он, оглядываясь. — И почему у меня так болит голова?
— Вот вы и очнулись, — проговорил Кобиашвили, широко улыбаясь. — А за голову не беспокойтесь — это последствия обследования, которое мы с вами только что провели. Все скоро пройдет.
— Да ну? — хмыкнул Шосс.
Ему помогли встать, но к двери Бернард пошел сам.
21-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»
Обед принесли в то же время, что обычно, но Васкес сильно удивился, обнаружив вместо привычного изобилия лишь стакан воды и несколько кусков поджаренного хлеба.
— Это еще почему? — спросил он у медсестры.
— Сегодня вам предстоит очень серьезная процедура, — ответила та. — Наедаться перед ней нельзя.
Васкес угрюмо нахмурил брови и заставил себя проглотить то, что принесли. Привыкший к более основательным трапезам желудок бурчал и жаловался на жизнь.
— Вот и хорошо, — сказала медсестра, забирая посуду. — А теперь вымойтесь, пожалуйста. В три часа за вами придут.
— Ладно, — ответил Васкес.
Мыться он не хотел, да и не ощущал себя особенно грязным, но несколько минут постоял под теплым душем. В три часа ровно дверь с шорохом распахнулась, пропуская в жилой блок доктора Кобиашвили.
— Вы готовы? — спросил тот. — Тогда идемте.
Васкес шел за доктором, не особенно глядя по сторонам. Бывшего мусорщика не заинтересовало, куда его вели, и внутрь мрачного здания без окон он ступил безо всякого трепета.
Кобиашвили привел подопечного в маленькую каморку, где попросил раздеться догола.
— Зачем? — спросил Васкес, глядя прямо в усатое лицо доктора, в его бегающие глаза.
— Предстоит обильное потоотделение, — сообщил Кобиашвили, — так что если одежду не снять, то все промокнет.
Васкес разделся и сложил одежду на один из двух стульев, после чего улегся на крошечную лежанку.
— Отлично, — сказал доктор и вышел.
Через пару минут лампа под потолком ослабила яркость до минимума. Дверь распахнулась, пропуская кого-то в комнату, но все, что смог разглядеть Васкес, — высокую фигуру с двумя странной формы продолговатыми предметами в руках.
В ноздрях защекотало от сладкого запаха.
— Кури, — сказал пришелец, протягивая Васкесу один из предметов. Схватив его, уроженец Мехико понял, что у него в руках длинная трубка.
— Это же не табак? — возмутился Васкес.
— Кури, — повторил вошедший в комнату человек, и его голосу, мягкому, как мурлыканье, почему-то невозможно было не подчиняться.
Васкес затянулся раз, другой, закашлялся. Когда кашель прошел и сладкий дым свободно потек в легкие, бывший мусорщик понял, что стал видеть происходящее вокруг, хотя света в комнате не прибавилось.
Он успел разглядеть, что сидящий напротив человек наряжен во что-то украшенное перьями и металлическими бляшками причудливой формы, что он тоже курит трубку.
А потом ночное зрение исчезло. Вместе с самим Васкесом.
Виктор понимал, что его подвергли воздействию того же вещества, что и шесть дней назад, но в гораздо большей концентрации. Вновь пришло расслабление, поток мыслей замедлился, а потом исчез вовсе, оставив приятный, прохладный вакуум.
Начали неметь руки и ноги, он ощущал, что не в силах прекратить курение. А потом трубка сама вывалилась из рук. Виктор почувствовал, что падает, летит куда-то с огромной скоростью.
Он увидел под собой море, седое, бушующее, холодное даже на вид. Оно тянуло к себе, но кто-то заботливо поддерживал Виктора, не давая сорваться, упасть в пучину.
— Ты сейчас что мертвый, — проговорил мягкий голос над самым ухом. — И тебе предстоит путешествие в поисках новой жизни...
— Ты... кто? — Выпихнуть из себя слова удалось с большим трудом.
— Твой дух-помощник, — был ответ. — Не трать силы на болтовню, тут она тебе не поможет. Лети!
Поддержка исчезла, и Виктор камнем рухнул в воду. Волны с плеском приняли его в ледяные объятия. Некоторое время он сдерживал дыхание, а потом вдохнул и понял, что может свободно дышать под водой.