Все три принадлежали мужчинам в боевых костюмах, и все сжимали оружие.
У двоих это были «калаши», а один держал в каждой руке по «Страйку».
По всем признакам — сталкеры, причём не из особенно продвинутых и денежных, скорее всего — новички.
— Так, что тут у нас? — прошептал я, разглядывая первое тело и понимая, что удивлён.
Это был крупный парень, моего роста, но куда шире в плечах, шлема он не носил, так что я мог видеть голову. И при этом, что странно, не мог определить, от чего умер здоровяк: труп выглядел довольно свежим и не имел повреждений — ни ран, ни ушибов, ни признаков отравления.
Стань сталкер жертвой колонии скоргов, от него мало что осталось бы.
— Только мёртвые с косами стоят, и тишина… — прошептал я, переводя взгляд на второе тело.
И с ним, и с третьим всё обстояло точно так же.
«Что там? — спросил Синдбад через М-фон. — Мы почти закончили».
«Всё довольно странно, — отозвался я. — Сейчас обыщу их, и уходим».
«Калаши» и «Страйки» нам ни к чему, а вот в поклаже у мертвецов может найтись что-нибудь ценное или полезное. Этим беднягам оно всё равно не пригодится ни при каких обстоятельствах, а нам может жизнь спасти.
Обыскивая трупы, я не испытывал ни брезгливости, ни смущения.
Любой, кто провёл в Пятизонье больше нескольких месяцев, не свихнулся, не стал инвалидом и не погиб, непременно лишается глупых предрассудков, связанных с мёртвыми, и усваивает базовый принцип выживания — можно делать всё, что идёт на пользу тебе и твоим союзникам.
В подсумках не нашлось ничего особо интересного, кроме парочки гранат, а вот в одном из рюкзаков я отыскал три полных комплекта маркеров, а также контейнер с н-капсулами.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — прокомментировал я этот факт и вернулся к спутникам. — Пошли?
Синдбад кивнул, Колючий забормотал молитву.
Это он правильно — сталкер, сунувшийся непосредственно в тоннели, по которым ранее ходили поезда, мог рассчитывать только на божественное покровительство. Ибо от Сцепщика, прожорливого железного гада, не спасали ни гранаты, ни «мегеры» с «карташами», ни даже артефакты, вроде «Фрича» или «Плети».
Я лично этого чугунка не встречал, но Араб имел с ним рандеву где-то в районе «Аэропорта» и едва унёс ноги. Вспоминать о том случае он не любил, но как-то раз проговорился, и тогда я узнал, что есть вещи, коих опасаются даже жжёные.
Помимо Сцепщика имелись тут и другие опасности, о которых лучше было не вспоминать, чтобы не навлечь их на наши головы.
Мы спрыгнули с края платформы и быстренько оставили «Дмитровскую» позади. Потянулся тоннель, чьи стены, пол и потолок выглядели так, словно их сверлили огромной дрелью.
Взвесь, так досаждавшая мне на станции, никуда не исчезла, но стала немного реже, так что я мог заглянуть шагов на тридцать-сорок вперёд. И на том спасибо — ловушку или решившего поужинать нами чугунка замечу заранее, а уж дальше — как кривая вывезет.
— Тихо! Вы слышите? — воскликнул Колючий, едва мы оставили позади боковой тоннель.
Негромкий звук, похожий одновременно на детский крик, на кошачий мяв и на голос свирели, пришёл откуда-то снизу. И непонятно, почему — вроде бы не было в нём ничего жуткого — заставил меня вздрогнуть и покрыться холодным потом.
— Нет, — сказал я. — И тебе советуем не слышать. Понял?
Беглый праведник взглянул на меня выпученными глазами.
— Мне кажется, что я такое уже встречал. Я думаю, это… — договорить Синдбад не успел, поскольку прямо перед нами от стены до стены развернулось и вспыхнуло полотнище из голубого огня.
«Попал» — успел подумать я, прежде чем провалиться в беспамятство.
Остановить действие «Голубого огонька» в том случае, если он успел развернуться, невозможно. Человек, угодивший в его зону действия, теряет волю и рассудок, попадает под влияние чужеродной психической программы.
Прошло некоторое время, сколько точно, я не смог бы сказать, и я обнаружил, что сижу, прислоненный спиной к стене, и на лицо мне капает что-то холодное. Машинально облизав губы, я понял, что это всего-навсего вода и что я в том же тоннеле, у одной из его стенок.
— Слава Богу, ты очнулся, — произнёс склонявшийся надо мной тёмный силуэт, оказавшийся Колючим.
— Да? — Я поднял тяжёлую, словно бетонную, руку и потёр лоб, пытаясь извлечь из утомлённого мозга хоть какое-то подобие мысли. — А что… где этот… почему мы ещё живы?
Из плена «Голубого огонька» тебя может вытащить товарищ, оказавшийся по другую сторону экрана или просто успевший отвернуться. Но Колючий, я готов был поклясться чем угодно, шагал позади меня, а на то, чтобы среагировать на ловушку, времени у него не имелось.
Слишком внезапно объявилась эта дрянь.
— Я вас уронил лицами вниз, а сам отвёл взгляд, — объяснил мальчишка так спокойно, будто речь шла о победе над одиночным, да ещё и повреждённым ботом. — Ловушка и погасла, а потом я вас проволок немного вперёд, чтобы не включилась опять, и водой побрызгал.
— Но почему? Почему он на тебя не повлиял? — Я поднялся. — Ты можешь объяснить?
— Всё в руке Божьей, — ответил Колючий. — Тот, кто истинно верует и веру делами подтверждает, обретает сердцем твёрдость алмаза и бодрость неусыпную, и козни диавольские бессильны против него.
Я захотел выругаться, но глянул в честное лицо беглого праведника, в его глаза, и передумал — этот парень искренне считает, что вера помогла ему устоять против воздействия «Голубого огонька». И вздумай я расспросить, как и что делает со своими выкормышами Дьякон, чтобы обеспечить им вот такую устойчивость к психопрограммированию, Колючий мне не ответит.
А ходят слухи, ходят, что глава «Пламенного Креста» и чугунков не боится, и ловушек не остерегается.
— Давай приводить в себя Синдбада, — сказал я, и мы занялись нашим бритоголовым другом.
Потратили немного воды из фляжки, и Синдбад зафыркал, замотал головой.
— Вопросов не задавай, — посоветовал я. — Я их все уже задал и нормальных ответов не получил. Учти только, это он нас спас, — для убедительности я ткнул в Колючего пальцем. — Ты идти в состоянии?
— Да.
— Тогда пошли.
Надо отдать Синдбаду должное, он быстро въехал в ситуацию и проявлять любопытство не стал. Молча поднялся, встряхнулся, точно проснувшийся кот, и затопал следом за нами, оказавшись в арьергарде.
Сейчас узловики не в курсе, куда именно мы отправились с «Дмитровской», и хотелось бы подольше держать их в неведении. Для этого надо идти быстро, не жалея ног, чтобы избегать не только огневого, но и зрительного, и слухового, и вообще любого контакта.
Хотя добравшись по этому тоннелю до «Голубого огонька», рыцари наверняка решат, что здесь мы не проходили.