– Через вот этого? – Глав Рыбс ткнул в сторону постанывающего тела, которое двое ласково улыбающихся магов-медиков грузили на носилки.
– Именно. А он не появлялся, так что мы бездель… работали, как обычно. И только вчера вечером, когда не поступил очередной заказ на виск… освежающие напитки, мы заподозрили неладное.
– Понятно, – ректор распрямился и шагнул в кабинет. – Тут побывал демон. О том, что он мог сотворить с мэром, я боюсь даже подумать… Это так и было?
Длинный и острый палец Глав Рыбса указывал на статую, изображающую лысого пузана с бутылкой медовухи в руке. Бутылка выглядела вполне натуральной, а глаза статуи влажно поблескивали.
– Нет, – дрожащим голосом ответил Глагол Пис. – Это… это…
– То, что раньше было мэром города Мосиком Лужей, – закончил фразу ректор. – Вы хотите, чтобы я вернул его в рабочее состояние?
В глазах советника появилась тень неуверенности, но голос, вышколенный за годы службы, не дрогнул:
– Этого хочет весь город!
– Хорошо, – Глав Рыбс хмыкнул. – Будет вам мэр. А теперь оставьте меня одного.
Глагол Пис вышел из кабинета и сделал десяток шагов, нарочито громко топая. А потом бесшумно развернулся и с ловкостью человека, окончившего школу негодяев с золотой медалью, скользнул обратно, где и прислонился к стене так, чтобы слышать все, происходящее в кабинете, при этом оставаясь невидимым.
Из обиталища мэра доносились шаги.
– Ну что же, ладно, – пробурчал Глав Рыбс, останавливаясь. – Попробуем вот этот способ…
Что-то сверкнуло, здание слегка дрогнуло, до ушей советника долетел звук упавшего на пол тела и приглушенный стон.
– Ну что, господин мэр, как самочувствие? – осведомился ректор, даже не пытаясь изобразить жалость.
Отношения между городской властью и не желающим подчиняться ей МУ отличались чем угодно, но не теплотой и душевностью.
– Пог… погано, – отозвался Мосик Лужа. – И вообще, что за безобразие? По городу стаями шляются демоны, а вы чем заняты!?
– О, есть какие-то проблемы? – слегка удивился Глав Рыбс.
– Да! Мне кажется, что вы плохо работаете!
– Тогда извольте подождать, сейчас я проделаю совершенное над вами заклинание в обратном порядке. И проблем не будет. Раз, два, т…
– Их уже нет, – поспешно заявил мэр. – Все замечательно. Большое спасибо, мы очень ценим ваш вклад в обеспечение безопасности Ква-Ква.
– Точно нет проблем?
– Совершенно никаких.
– Тогда пусть ваш советник перестанет подслушивать и сбегает за пивом.
Глагол Пис едва не подавился воздухом.
В таверне «Священная корова» воцарилась напряженная тишина.
– Ты собрал нас тут, чтобы заявить, что все это было зря? – спросил Омас Фант голосом, к которому слово «неприятный» относилось примерно так же, как определение «хищный» – к акуле.
– Ну… э… как бы да… – пробормотал стоящий около стойки Зубост Дерг, старательно разглядывая пол у себя под ногами. – Он провалился сквозь землю на наших глазах. Ведь так?
– Истинно так, – поддержал босса жрец-стилист.
– То есть получается, что наши люди зря мотались по городу, бормоча эту дурацкую молитву? – уточнил верховный служитель Толстого Хрю. – Зря получали тумаки, шишки и проклятия?
Зубост Дерг ощутил, как воздух вокруг него опасно нагревается.
– А нам три дня назад прислали гневное письмо из музыкальной школы, что на улице Зеленых Тыкв, – сказала жрица Морской Владычицы, чье полное имя было настолько длинным, что его вряд ли помнила сама хозяйка. – Написали, что заунывные бормотания, доносящиеся с улицы, плохо влияют на нервную систему учащихся и портят их музыкальных слух.
– Насчет слуха не знаю, а вот на мои нервы эти бормотания точно повлияли! – главный поклонник Стоглазого Ангуса сжал кулаки, а медальоны на его одежде сердито зазвенели.
– Коллеги, неужели вы подумаете, что я это затеял лишь затем, чтобы опозорить вас? – нервно спросил Зубост Дерг, оглядываясь в поисках поддержки.
С таким же успехом он мог искать изысканный вкус в тарелке с овсянкой.
– Хорошая мысль, – одобрил кто-то из толпы. – Спасибо, что подсказал! Бей его, гада!
– Э… но я… – Зубост Дерг, заранее готовившийся к беседе и подозревавший, что она будет несколько напряженной, упал на колени и прикрыл голову руками.
На спину и плечи ему посыпались удары.
Жрецы и жрицы лупили коллегу с пылом и умением страдающих лишним весом дамочек, явившихся на первое в жизни занятие по рукопашному бою, так что большая часть их усилий пропадала даром.
Примерно через десять минут служители богов и богинь начали выдыхаться.
– Чтоб тебя! – жрец бога войны плюнул на Зубоста Дерга и заковылял к дверям.
Его примеру последовали остальные. Побитый и оплеванный Зубост Дерг остался один.
– Ушли? – спросил он, не поднимая головы.
– Ага, – ответил жрец-стилист, выглядывая из-за пивной бочки.
– Слава Бевсу-Патеру. – Зубост Дерг с кряхтением поднялся, ощупал бока. – А твоя идея с подкладкой из ваты оказалась не так плоха. Ну что, выпьем за благополучное завершение этой истории?
– Какой истории? – после визита в университет жрец-стилист стал подвержен внезапным приступам склероза.
– Вот и я о том же. Хозяин, нам пару кружечек!
– Нет, лучше утопиться, – вздохнул Васис Ргов, – тогда никто не найдет наших тел, и все решат, что мы, это… сгорели на службе.
– Только не в Ква-Ква, – мрачно сказал Лахов. – Пока дойдешь до реки, сознание от вони потеряешь. Лучше выпьем яду.
– А где мы его возьмем? – поинтересовался Калис.
– Купим где-нибудь, – лейтенант отхлебнул из кружки и содрогнулся – пиво в «Потертом ухе» сегодня было особенно мерзким. – Добавим его в выпивку, а у нее даже вкус не изменится…
Совершать самоубийство ему не хотелось, но другого выхода просто не имелось.
Тому, кто не выполнил просьбу Большого Джима, лучше наложить на себя руки самостоятельно, не дожидаясь, пока эти самые руки не будут отрублены по самый пупок.
Осознающие это Лахов и его подчиненные с самого утра сидели в «Потертом ухе», хлебали пиво и выбирали, каким именно способом отойти в мир иной.
Обсуждение шло вяло, без энтузиазма.
– А может, заплатим кому, чтобы нас убили благородно, в бою? – предложил Калис. – Героям, там…
– Еще я за свою смерть не платил! – фыркнул Ргов.
Входная дверь со стуком распахнулась, и в «Потертое ухо» вбежал лейтенант Клячисон, отличающийся оптимизмом кипящего гейзера и полным неумением ходить медленно.