– Орг чего? Каких костях? – спросил Старый Осинник, благодаря крикливым вампирам давно и основательно лишившийся слуха.
– На крови, моче, слюне…
– То есть надо туда плевать и… все остальное? – Агрогорн, судя по виду, размышлял, не издеваются ли над ними.
– В общем, да, – кивнул маг. – Хотя сойдет все что угодно – молоко, кефир, подлива от мяса.
– Ага, – хозяин «Сломанного меча» несколько успокоился.
– Немедленно отдай это, грязный колдун! – Стукнутый Черный шагнул вперед, и тут в голосе его появились извиняющиеся нотки. – Я хотел сказать – спасибо. Привычки, сам понимаешь…
Скрытный только вздохнул.
– Теперь осталось, чтобы о нас узнали по всему городу, – проговорил Чапай. – Забирай ведро и пошли.
Герои еще немного покрушили обстановку, без энтузиазма, просто по привычке, а затем ушли.
– Вот уж точно – неудачное начало дня, – пробормотал Скрытный, глядя на пролом в стене и разрубленный в щепу книжный шкаф. – Но ничего, хорошо смеется тот, у кого остается рот.
Герои имеют право издеваться над темным магом.
Но зато он имеет право на месть, подлую, кровавую и ужасную.
Проснувшись, Мосик Лужа с неудовольствием обнаружил, что утро едва-едва наступило. В первый момент он даже решил вынести ему выговор за опоздание, но потом вспомнил, что утро не входит в штатное расписание мэрии, и несколько огорчился по этому поводу.
Спать не хотелось, так что мэр вылез из кровати и принялся одеваться.
Ночевал он сегодня, для разнообразия, не в кабинете, а в личных апартаментах, что занимали одно из крыльев дворца. Тут обитала (в смысле, изредка показывалась) супруга главы города, которой Мосик Лужа несколько побаивался, а также многочисленные дети, в которых мэр немного путался.
Облачившись в халат, Мосик Лужа тихо, чтобы не потревожить жену, выбрался из спальни и пинком в бок разбудил Сарданапала, секретаря, клеврета и помощника на все части тела.
– Хватит дрыхнуть, – велел он, – рабочий день наступил.
Юноша на побегушках зевнул и, уныло потирая бок, отправился на кухню, узнать насчет завтрака. Вернувшись, он с удивлением обнаружил, что мэр сидит за рабочим столом и ковыряется в толстом слое пергаментных листов, покрывавших столешницу подобно пластам донных отложений. Воистину, сегодня на Мосика Лужу снизошло желание поработать.
Крайне редкая вещь для чиновников высокого ранга.
– Чего смотришь? – спросил мэр. – Где новости? Я хочу знать, что происходит в моем городе! Да, посланцы к оракулу еще не вернулись?
– Никто не сообщал, – пискнул Сарданька, думая, что на собственном столе мэр найдет разве что новости прошлого года, а если вскроет нижние, давно закаменевшие слои документов, то и прошлого века. – Сию секунду. Только сбегаю в департамент надзора.
Этот департамент был создан предшественником Мосика Лужи в мэрском кресле, Борком Большим, и занимался тем, что собирал объективную информацию о положении дел в Ква-Ква.
Или, если говорить неофициально, коллекционировал слухи, причем занимался этим круглосуточно.
Юноша на побегушках совершил еще один забег по дворцу.
– Принес? – встретил его мэр, поставивший поднос с булочками и кофе поверх овеществленной бюрократии.
Тут копились все бумажки (или пергамашки, что точнее), с которыми Мосик Лужа собирался поработать в неофициальной обстановке. «Поработать» означало «положить и забыть».
– Да, господин, – пропыхтел клеврет.
– Тогда читай. – И мэр приступил к работе, то есть отхлебнул кофе и, выбрав булочку побольше, вонзил в нее зубы.
Стараясь не думать о запахе горячей сдобы, Сарданапал поднес к глазам полученный от дежурного клерка листок.
– О быкротстве объявил банк «Хрюндель и Сыновья», одно из стырейших финансовых учреждений.
– О быкротстве? Стырейших? – уточнил Мосик Лужа.
– Ну, типа как они много стырили… – пояснил клеврет, – за эти века-то, и признали себя бычьем позорным… То есть заплакали, раскаялись и сказали, что денег у них больше нет.
– Ага. Ну да. Никогда не разбирался в этих финансовых терминах. Продолжай.
– Безумная Пифия предсказала конец света примерно через два-три дня.
В ответ на эту новость мэр лишь зевнул.
Горластая предсказательница, обитавшая на улице Толстой Звезды, изрекала такие пророчества не реже раза в месяц. И никогда не ошибалась. Просто конец света заходил в Ква-Ква, оглядывался, принюхивался и решал, что на этот раз он произойдет где-нибудь в другом, более приятном месте.
Так же равнодушно Мосик Лужа выслушал сообщение о дожде из сушеных кальмаров в Дырах (враки), о том, что в окрестностях МУ случилось землетрясение (чародеи на то и чародеи, чтобы чудить), и о том, что много домов разрушилось (еще заботиться об этих горожанах?).
Оживился глава города, узнав, что кто-то ограбил музей Натуральной истории на улице Шести Струн и вынес часть экспонатов, в том числе несколько чучел.
– Надо же, – пробурчал он, – каких только придурков в Ква-Ква нет… или есть придурков в Ква-Ква?
– И последняя новость, – сообщил Сарданапал, – на площади Изопилия Торопливые убили вора, оказавшего им сопротивление при задержании. Родные и друзья выразили протест, а общественность шокирована.
– Убили? Оказавшего сопротивление? Это удивительно, – проговорил мэр, пережевывая третью по счету булочку. – Обычно стражники, если им сопротивляться, сразу убегают. Хотя с формальной точки зрения они и должны убивать преступников.
– Конечно, – пискнул Сарданапал, пытаясь разглядеть, что там еще осталось на подносе.
– Главное, чтобы стража убивала их не слишком часто. А то в этом городе не останется честных граждан. Ха-ха.
– Ха-ха.
– Хорошо хоть, никаких новостей о кризисе нет. Ладно, хватит на сегодня работы. Пойду еще немного подремлю. А если появится Потом Вытек, немедленно меня буди. Понял?
– Так точно.
Мэр скрылся в спальне, а Сарданапал подкрался к столу и принялся доедать булочки.
Такова уж работа клеврета.
Утро в гномьем квартале наступает рано, еще до подъема солнца. Начинается оно со стука топоров, рубящих дрова. Затем начинают пыхтеть печи, но вовсе не те, на которых греют еду, а огромные, рабочие. Сотни маленьких бородачей принимаются за дело, и дело у них спорится.
Попробовало бы оно не спориться.
Но сегодня заведенный порядок оказался нарушен самым грубым образом. Солнце поднялось, а над гномьим кварталом еще царила тишина, лишь кое-где нарушаемая тихим лязгом.
В доме Длинной Дубины властвовало сдержанное оживление.