– Не стоит волноваться, – отозвался капитан. – Стоит утешиться тем, что за этими тушами нас никто не видит. Лишь появится возможность побега, мы ею немедля и воспользуемся.
– О, что-то твои люди не выглядят готовыми к бегству…
– Они несколько увлеклись. Эй, Фаннер, засунь свою штуку обратно в штаны! Мы не в Утопии, а в цивилизованном месте. Тут у тебя ее мгновенно оторвут и продадут тебе же втридорога. Вот молодец. Кто же знал, что он таскает в штанине мягковатую дубину для допросов?
– В путешествии узнаешь людей с новой стороны, – слабо проговорил «ваша чрезвычайность».
– О да.
– Скажем «нет!» всяческой страже! Нет никого стражников гаже! Йо! – завопили тролли, но даже сквозь их рев стало слышно, как кто-то заскрипел зубами.
Преследуемая этим потусторонним звуком птица в противогазе направляет полет к реке и дальше, к Гердной улице. И только противогаз спасает ее от обморока, когда над самой улицей она врезается в густое, осязаемое и почти живое облако пивного перегара.
По улице топают гномы, с топорами, в шлемах и кольчугах, мрачные и полные решимости. Они не тратят времени на то, чтобы мародерствовать, громить и поджигать, они просто идут, и это выглядит много страшнее, чем развеселый погром с песнями и плясками.
Попавшиеся навстречу горожане шарахаются в стороны, зажимают носы. Хозяйки спешно закрывают окна и торопливо конопатят щели, чтобы мерзостный смог не пролез внутрь.
Здесь слуховых отверстий птицы достигает лишь краткий и сугубо деловой диалог:
– Эй, где там пиво? Надо подкрепиться.
– Вот, держи.
– Спасибо… буль-буль… Вот уж надерем им задницы. А у кого нет задницы, ее вырубим и потом надерем.
– Это ты верно сказал.
И все, только негромкий лязг и тяжелый топот, от которого камни мостовой норовят поглубже зарыться в землю.
Настало время снять с нашей воображаемой птицы противогаз и отпустить ее на свободу. Все самое интересное она уже увидела, а на трех студентов, шагавших к дворцу мэра с запада, не обратила внимания, поскольку они ничем не выделялись из толпы.
Ну а подлететь к отряду альтернативных стражников, что двинулись в дорогу по улицам Ква-Ква, ее не заставили бы все боги, покинь они ради такой задачи комфортные покои на Влимпе.
Даже воображаемые птицы знают, что от Торопливых лучше держаться подальше.
– Разойдись! – рявкнул Калис, и загородившая дорогу группа прохожих распалась на части.
Стражники просочились через разреженное пространство и свернули в переулок, ведущий к Белому мосту. Тут народу оказалось еще больше, в разнородной толпе шныряли воришки, ошалевшие от свалившегося на них счастья. Самые предприимчивые уже начали обворовывать собственных товарищей, чьи карманы не могли вместить всю добычу.
Заметив Торопливых, воришки испарились со скоростью упавшей в кузнечный горн капли воды.
– Сержант, – сказал Игг Мухомор, – не кажется ли тебе, что если мы альтернативная милиция, то и методы мы должны употреблять альтернативные?
– Так точно… командор. – Новое звание было непривычным, и поэтому Калис слегка запнулся. – Это и есть альтернативный метод.
– А в чем же его альтернативность?
– Еще день назад я бы сказал: «Разойдись, твари!!»
Шагавшие впереди стражников жрецы Толстого Хрю в фиолетовых мантиях вздрогнули и обернулись. Торопливым досталось несколько укоризненных взглядов. Эффекта они не произвели никакого, поскольку священнослужители наткнулись на крайне толстошкурых грешников.
– Благословите, святые отцы, – сказал Ргов, счастливо улыбаясь. – На опасное дело идем… ик!
Жрецы предпочли запрятать укоризну подальше до того момента, когда она снова пригодится, и освободили дорогу.
– Вот видите, работает, – гордо заявил Калис. – А ну, стой, Шива-Дряк! Чем ты тут занимаешься?
– Решил вернуть уважаемому господину его кошелек, – дрожащим голосом сообщил пойманный на месте «доброго деяния» вор. – Он выпал… Вот. Извольте видеть. А я поднял, чтобы никто не взял…
– Что? – «Уважаемый господин» захлопал по карманам. – Выпал? Но как? Это просто невозможно!
– А твои люди неплохо работают, лейтенант, – сказал Игг Мухомор.
Неприятный инцидент, связанный с понижением в звании, обе стороны решили погрести под илом забвения и сделать вид, что ничего на самом деле не было.
– Так точно, – отозвался Лахов немного самодовольно. – Мы всю эту шушеру в лицо знаем.
Он не стал добавлять – откуда и для чего.
Вряд ли ответ, что Торопливые знакомятся с криминальными элементами во время совместного питья пива, а запоминают их физиономии, чтобы знать, от кого давать деру, порадовал бы бывшего МЕНТа.
Запруженный толпой Белый мост остался позади, и стражни… э, милиционеры свернули на улицу Тридцатисемилетия Отрытия Канавы. Тут оказалось немного потише.
– Не думал, что так к нему привязался, – срывающимся голосом сказал Игг Мухомор, когда их глазам предстало покосившееся древнее здание штаб-квартиры. – Всего пару дней тут не был, а соскучился…
Скупая мужская слеза упала в покрывавшую камни мостовой грязь.
Штаб-квартира, обычно полная жизнерадостных воплей и мрачных стражников, выглядела на удивление тихой и пустынной. У распахнутых дверей тюрьмы зевала гора плоти – сержант Гриббл.
При виде этого безобразия Игг Мухомор мгновенно забыл о чувствах и перешел в рабочий режим.
– Сержант! – рявкнул он так, что со стен здания посыпалась известка. – Что происходит?
Глаза Гриббла округлились, в них засветилось счастье. Некоторыми частями тела он вытянулся по стойке «смирно» и ответил:
– Ничего.
– Как ничего? – несколько опешил предводитель милиционеров. – В страже так не бывает, чтобы ничего не происходило.
– Вот и я о том же, – забормотал Гриббл, принимая обычную для себя стойку «слегка-прислонившись-к-притолоке». – Должно что-то происходить. Какое счастье, что вы вернулись. Я так рад, так рад…
– Где все? – Игг Мухомор не дал сбить себя с толку. – И заключенные?
– Их приказали отпустить ввиду отсутствия денег на кормежку, – доложил Гриббл. – И этих вот, – он ткнул ручищей, похожей на осадный таран, в сторону Лахова и компании, – тоже я выпустил. Меня оставили здание охранять, а все остальные отправились брать под защиту дворец мэра.
Бывший МЕНТ принялся неторопливо, но основательно багроветь от гнева.
– Вот бардак, – прорычал он. – Отсутствие денег на кормежку заключенных? Раньше мы без них обходились. Пошарил по помойкам – вот тебе и обед. А дворец мэра? Мэр сам о себе может позаботиться, а город – нет…