Каков будет ответ, предсказал бы даже начинающий пророк.
– Летающая клумба на три правых румба! – орал Араэль, подпрыгивая так, будто стоял на раскаленной сковороде. – И маленькая тумба для всяческой юмумбы! Йо-йо-йо! И почему так темно?
– Потому что наступила ночь, – ответил скакавший рядом с эльфом гном, чьи глаза были выпучены, а шлем съехал на ухо. – Йо! Эй, кореша, ни у кого нет факелов? А то не видно даже всяких таперов!
– Есть, – откликнулось несколько голосов.
Факела нашлись у членов лиги «Чистый Город», готовившейся сегодня разводить большие костры.
Багровое колышущееся пламя вспыхнуло сразу в нескольких местах, и свет упал на однородную колеблющуюся толпу. В центр ее выбрался очередной солист, на этот раз – кто-то из аристократов.
– Слушаем меня! – завопил он. – Все эти предки – полная фигня! Главное – тусня! Йо-йо!
– Йо, – поддержала его толпа, состоявшая из троллей, гномов, людей, эльфов, купцов и расистов.
Хлип-хлоп сумел сделать с ними то, чего не удалось бы сотворить и пяти пламенным речам, посвященным дружбе народов. Он погасил агрессию, высосал неистовое желание заехать инородцу в глаз, сжечь его или превратить в лепешку. Объединил тех, кто брезговал действовать вместе даже во время пожара.
Правда, попутно он лишил всех рассудка.
Но это так, мелочи.
* * *
Прошел день.
Приход вечера в «Сломанном мече» всегда можно было определить по моменту, когда у стойки появлялся Чапай. Сегодня, судя по всему, закат наступил даже несколько раньше рассвета.
Ночевавший прямо на стойке герой в папахе приподнял голову, когда ржавое ведро, оно же ретранслятор заклинания, завопило писклявым голосом:
– Девять один один! Помогите! Меня муж бьет!
– Опять? – прокряхтел Старый Осинник из соломы на полу. – И что, мы обязаны вставать и спасать?
Из-за стойки появился Агрогорн и произвел зевок, больше похожий на некий тектонический процесс.
– Ага, – сказал он мрачно.
– А вот мне вовше не хочетшя кого-то шпашать, – сказал Брежен. – Той дамочки мне хватило.
– Но нам ведь за это платят деньги… – проговорил вылезший из-под стола Стукнутый Черный. – Хотя…
Только в этот момент герои осознали, что после защиты собственности Гранда Кобызяка денег у них столько, что даже просто на то, чтобы их сосчитать, требуется не меньше дня.
Агрогорн подошел к продолжавшему вопить ведру:
– Кажется мне, парни, пора завязывать с этой спасательской карьерой.
Через пару минут проходивший по улице Старых Богов кот стал свидетелем странного происшествия. Открылась дверь, из нее вылетело орущее ржавое ведро. С силой выпущенного из пушки ядра оно ударилось о стену напротив, смялось и только после этого замолкло.
Из ведра потекли жидкости органического происхождения.
Кот обнюхал их, дернул хвостом и побежал дальше.
Прошел еще один день.
Игг Мухомор сидел за столом в мэрском кабинете и чувствовал себя очень неуютно. Во-первых, помещение казалось слишком большим, царапали взгляд всякие излишества вроде диванов и статуй. А во-вторых, не хватало привычного перегарного запаха.
Игг Мухомор подумывал о том, чтобы вылить на пол пару бочек самогона.
Стоявшие перед мэрским столом люди тоже чувствовали себя не особенно уютно. Лейтенант Лахов по привычке не ждал ничего хорошего от визита к начальству, а Потом Вытек и Эверст Сиреп выглядели серьезно больными.
Как те больные, которых держат в комнатах с мягкими стенами.
– Начнем с тебя, – сказал Игг Мухомор, глянув на лейтенанта. – Как обстановка в страже?
– Нормально, – отозвался Лахов деревянным голосом. – Все наши вернулись, приступили к несению службы.
– Хорошо. Я подписал приказ о твоем назначении МЕНТом.
– Что? Я? Нет! – Лахов никогда не задумывался, что он и такое слово, как «карьера», совместимы.
Сейчас он с грустью подумал, что командиру Торопливых не к лицу напиваться в «Потертом ухе», лупить подозреваемых по почкам и валяться в канаве. А значит, с этими мелкими радостями жизни придется распрощаться.
– Не спорь! – воскликнул Игг Мухомор. – Этот пост в последнее время стал настоящей дорогой к власти. А я хочу быть уверен, что новый МЕНТ будет мне верен. А ты, лейтенант… э, бывший лейтенант, сохранил преданность даже после того, как я лишил тебя звания и посадил в тюрьму. Ясно?
– Так точно. – Голова Лахова кружилась.
– Тогда – кругом! Шагом марш!
Новоиспеченный МЕНТ вышел из кабинета, а мэр перевел взгляд на чрезвычайно потрепанного посла.
– Так, теперь с вами, – сказал он. – Так вы утверждаете, что Гномье Эхо развеется само собой?
– Да, так мне сообщил Дурьфийский оракул, – ответил Потом Вытек, дергаясь, поеживаясь и изо всех сил удерживаясь от желания воскликнуть: «Йо!»
Пик безумия прошел, но пузырьки хлип-хлопа еще бродили в бокалах разума его жертв.
– Очень хорошо, – кивнул Игг Мухомор. – Идите и отдыхайте. Ваша чрезвычайность и полномочность нам еще пригодятся. Маги говорят, что эта зараза скоро пройдет, и без последствий.
Посол, приплясывая, покинул кабинет, а мэр посмотрел на Эверста Сирепа.
– Ну, капитан, вы готовы приступить к выполнению своих обязанностей? – спросил он. – И ваши люди тоже?
– Я думаю, да, – осторожно ответил Эверст Сиреп, более суток отходивший от сейшена на Коронной площади.
Отходить ему помогало крепкое вино и не менее крепкие веревки, которыми он был привязан к кровати.
– А те экстремистские типы, что пели на площади, в ближайшие дни будут безопасны?
– Вот это вне всяких сомнений. – Тут капитан не покривил душой. – Они заняты тем, что лечат сорванное горло, ссадины на ногах и обострившийся ревматизм, а еще пытаются вернуть на место мозги.
– О да. – Игг Мухомор почесал подбородок. – Хлип-хлоп – жуткая вещь. Идите, капитан, и несите службу. А если станет невмоготу, то обращайтесь ко мне. Ректор оставил пилюли.
– Конечно, – ответил Эверст Сиреп, а насмешливое эхо в его голове пропело: «Йо-йо-йо!»
Прошло еще пять дней.
Один из залов музея Натуральной истории полнился вовсе не благоговейной тишиной, в которой полет пылинки рождает настоящий грохот. Нет, его заполняло сопение, пыхтение и невнятные приказы.
– Шляльк хлюпс сюда его тащи, – командовал Простодрэль. – Так, поставили аккуратно. Эльхль стоп!
Арс Топыряк и Рыггантропов отошли в сторону – вытирать пот. Старший хранитель аккуратно закрыл витрину, поместил на место табличку и протер ее рукой, чтобы всякий мог прочитать надпись: «ЗМЕЕМОРФ».