Клыков длиной в человеческую руку, тщательно завернутых в кожу, стражники не заметили.
Прохлюпав сапогами по огромной луже, вольготно разлегшейся во дворе замка, викинги вступили в пределы дворца. Тут было тепло, и обоняние ласкал запах сжигаемых в жаровнях дорогих благовоний.
Их ждали. Король застыл в своем кресле, на благородном лице — ожидание. Супруге не до него — ей что-то шепчет на ухо красавчик Ланселот, и отблески огня гуляют по золотистым кудрям. Сенешаль Кэй хмур, судя по опухшему лицу — вечер прошел для него весело. В напряженном ожидании замер Гавейн, рядом с ним — трое похожих на него рыцарей помоложе. Братья?
Драгоценными камнями и вышивкой блистали платья женщин, кичливо золотились доспехи рыцарей, и Ивар неожиданно ощутил стыд за грязные сапоги, за промокший насквозь плащ, за колтун на голове…
— Приветствую тебя, конунг Бретланда! — Только человек, хорошо знающий Хаука по прозвищу Лед, мог заметить, что голос его звучит холоднее обычного.
— Привет и тебе! — Взгляд Артура с недоумением обратился на кожаный сверток, который предводитель викингов держал в руках. — Успешен ли был ваш поход?
— Мужчина либо возвращается с победой, либо вообще не возвращается, — гордо ответил Хаук. — Великан больше не будет беспокоить твоих подданных.
Одним плавным движением конунг развернул сверток, и на каменный пол с сухим стуком упали два остроконечных куска желтой кости.
— Что это? — Брови Артура сошлись вместе.
— Зубы, — просипел простудившийся на обратном пути Арнвид. — Или не видно?
— Вы что, заделались странствующими цирюльниками? — с насмешкой в голосе поинтересовался Ланселот. — Что значит зубы? Кто знает, чьи они? А если даже они и великанские, может, они сами выпали?
— К сожалению, у нас не было под рукой телеги, чтобы привезти голову, — спокойно ответил Хаук. — Да и там, где погиб великан, не проедет телега. Впрочем, любой, кто не верит в его гибель, может лично отправиться в горы и найти труп. Это куда сложнее, чем жрать, пить и тискать женщин под защитой замковых стен.
Ланселот побагровел, рот его раскрылся.
— Спокойно! — Величавым жестом Артур поднял руку. — Не стоит оскорблять наших гостей!
Озерный рыцарь сдержался и ничего не сказал, но взгляд его был отнюдь не миролюбив.
— Благодарим вас за помощь в истреблении чудовища, — продолжал тем временем король. — Сейчас вас проводят в покои, чтобы вы могли переодеться и отдохнуть, а завтра состоится турнир в вашу честь.
— Турнир? — Рыжие брови Нерейда недоуменно поднялись. — Что это такое?
— Та же драка, только красивая, — махнул рукой Арнвид, изо всех сил стараясь говорить нормально. Но из больного горла вырывалось только едва слышное шипение. — В общем, увидишь…
Рука, выдернувшая Ивара из объятий сна, была отнюдь не ласковой. В первый момент молодой викинг решил, что она ему снится, и вздумал было повернуться на другой бок.
— Не дури, — сказал кто-то суровым голосом. — Просыпайся. Нам пора.
Едва не застонав от разочарования, Ивар потянулся. Тело, измученное длительным верховым путешествием, требовало отдыха, а мышцы дружно отказывались шевелиться. Даже внутри живота что-то свербело, словно выпитое вечером пиво успело за ночь превратиться в кипящую смолу.
Открыв глаза, Ивар обнаружил, что будил его не кто иной, как конунг, и что все прочие викинги уже встали и с угрюмыми лицами бродят по гостевой палате.
— У, лежебока, — буркнул Вемунд и тяжко вздохнул.
— Вставай, нас ждут на турнире, — кивнул Хаук.
— А может — ну его? — предложил Ивар. — Отоспаться бы, и назад, на корабль…
Он вдруг ощутил, насколько хочет вернуться туда, на узкую палубу, которая еще недавно казалась чужой, выйти в море, некогда такое страшное. Понял, что соскучился по тем, кто сражался вместе с ним.
— Нельзя, — отрезал конунг хмуро. — С воронами живешь — учись мертвечину клевать. Нам оказали честь, устроив турнир, а ты тут выкобениваешься! А ну быстро встал!
Ивар сам не заметил, как оказался на ногах.
Ночной дождь, как по заказу, прекратился. Облака стыдливо разбежались, явив миру пронзительную голубизну небосвода. Нежась под теплым солнцем, промокшая за сырые дни земля исходила легким, едва заметным паром.
Богато разодетые слуги, поминутно кланяясь, повели викингов, словно почетных гостей, за пределы Камелота. Как оказалось, на широком поле к северу от замка забором из жердей огородили огромный прямоугольник, и в коротких сторонах его сделали ворота, достаточно большие, чтобы в них проехал всадник. С боков огороженного пространства выросли деревянные трибуны, заботливо укрытые сверху пологом из синей парчи, обшитой с краев золотыми кистями.
Трибуны и все пространство около них было заполнено народом. Разодетые дамы, в разноцветных платьях похожие на полевые цветы, размахивали платочками.
Внизу, между трибунами и оградой, гомонили возбужденные селяне, собравшиеся сюда, похоже, со всех окрестных деревень. От них аппетитно пахло пивом и луком.
К удивлению Ивара, их провели к центральной трибуне, которая была выше остальных. Ее редкой цепью окружали солдаты в сверкающих на солнце доспехах. Лавки покрывали ковры, до того мягкие на вид, что молодой викинг не удержался, пощупал.
Король уже ждал их. Обыденную одежду из простой ткани он сменил на роскошную белую мантию, обшитую мехом горностая, а в руке держал массивную булаву, на украшение которой пошло больше золота и драгоценных камней, чем Ивар видел в жизни. Блеск отраженных солнечных лучей резал глаза. Кроме хозяина Камелота здесь была только королева в сопровождении нескольких служанок, которые встретили викингов такими жадными взорами, что даже Нерейд смущенно хмыкнул и отвел глаза.
— Прошу вас, садитесь, — Артур гостеприимно развел руками, — и насладимся зрелищем.
Викинги расселись. Приятно, хоть и непривычно, было ощущать под седалищем мягкий ковер, а не жесткое седло или еще более жесткую корабельную лавку. Некоторые усилия приходилось прилагать для того, чтобы не уснуть.
Широко раскрыв глаза, Ивар приготовился смотреть.
Король повелительно бросил что-то человеку в вычурном бело-красном одеянии, тот важно поклонился и неожиданно вышел в самый центр пустого пространства, оставшегося между трибунами.
Зрители затихли. Красно-белый человек поднял к небесам причудливо изогнутый жезл, и переливчато-звонкие голоса труб воспарили над ристалищем. В их пении потонул скрежет, с которым распахнулись ворота в противоположных концах площади.
С грохотом и лязгом на открытое место выехали два рыцаря. Горделиво ступали украшенные попонами кони, и осанка всадников была полна спеси. Лиц не было видно за опущенными забралами, и ветер шевелил пышные султаны из белых перьев. Один воин нес на щите изображение двух крепостных башен, другой — белоснежного лебедя.