– Это правда, что Трошу угрожает…
– Нам всем угрожает! Кирпич на голову, пневмония с отеком легких, инфаркт… Нам с самого рождения угрожает смерть, но это не повод впадать в истерику…
– Не мелите чепухи, Ник. Вы понимаете, о чем я…
Ник прошелся по комнате. Зачем-то потрогал пальцем женщину на картине, опрокинулся в кресло, закинул ногу на ногу:
– Мы все здесь смертники, Ирена. Для вас это новость? Спокойствие, хорошее питание, общение с природой… Все это благотворно влияет на продолжительность жизни. А стрессы, нервотрепка, неуверенность в завтрашнем дне – сокращают жизнь вообще и НАШУ жизнь в частности, это же азбучная истина…
– Хорошо, – Ирена внезапно успокоилась. – Будьте спокойны и общайтесь с природой. С Семиролем я поговорю сама.
Уже в дверях она заметила, как Ник нервно поправил шелковый шарфик на шее. И впервые усомнилась в правильности своего решения.
* * *
На следующее утро Ирена только мельком видела Троша – тот совершал обычную пробежку, размеренно, сосредоточенно, бодро; издали ей показалось, что он спокоен, даже спокойнее обычного. И, возможно, разговор с ней, а потом еще и сочувствие Эльзы помогли ему вернуть душевное равновесие – если, конечно, вечно угнетенное состояние Трошевой души может считаться таковым…
Утро она провела за работой – то и дело выглядывая в окно, не покажется ли автомобиль.
Вездеход обнаружился внезапно, совсем рядом, Ирена успела удивиться, почему Сит не спешит открывать ворота…
А потом вспомнила, что Сит лежит с сотрясением мозга и Ник не позволяет ему вставать.
В дверях она едва не столкнулась с Ником. Избежала его взгляда, гордо прошествовала вперед, туда, где разворачивается вездеход, где Семироль, спрыгнув на утоптанный снег, сам идет закрывать ворота, и на лице его, на первый взгляд бесстрастном, уже ясно читается вопрос…
– Что случилось, Ник? Ирена, рад видеть… Ник, судя по выражению твоего лица, я…
Семироль замолчал. И смотрел уже не на Ирену и не на врача – за их спины смотрел, и лицо его изменилось так, что Ирена сосчитала до трех, прежде чем обернуться.
В дверях гаража стоял Трош. В руках у него было охотничье ружье, и дуло смотрело не в землю, а в глаза – Нику, Ирене, Семиролю… Руки стрелка дрожали, и оружие ходило ходуном.
Ник дернул Ирену в сторону. Она навсегда запомнила это прикосновение – жесткое и болезненное, и как в следующее мгновение между ней и черным стволом оказалось жилистое тело осужденного гинеколога…
– Уйди, доктор, – сказал Трош еле слышно. – Отойди…
По-прежнему прикрывая собой Ирену, увлекая ее за собой, Ник сделал шаг в сторону. Еще шаг.
Семироль не двигался. Теперь ствол смотрел ему в живот. С расстояния в каких-нибудь десять шагов.
Это только в кино между убийцей и жертвой завязываются длинные диалоги. Трош молчал. Молчал и – Ирена видела – пытался справиться с дрожью в руках. Удержать ружье так, чтобы убить наверняка.
Наверное, надо было что-то сказать. «Нет», или «Не надо», или «Стой»…
Ирена прекрасно понимала, что сразу вслед за подобным выкриком раздастся выстрел. И это будет естественно, куда естественнее, чем покой и гармония на этой странной ферме…
– Дурачок, – устало сказал Семироль. – Ну, стреляй.
И сделал шаг вперед.
Наверное, такое лицо бывает у многократно битого подростка, когда, прижатый к школьной ограде, он решается наконец дать сдачи…
Лицо Троша исказилось. Выстрел показался очень громким, громовым, зачихали, откликаясь эхом, горы…
Ирена, чье лицо впечаталось в жесткую шею Ника, видела, как покачнулся, будто от удара, Семироль. И как в куртке его образовалась, разметав рваные края, черная дырочка. На уровне плеча.
Трош смотрел. Глаза его сделались совсем уж огромными, поглотив собой, кажется, даже очки-кровоподтеки…
– Теперь из второго ствола, – тихо сказал вампир.
И сделал еще один шаг.
Трош выстрелил снова, но ружье дернулось в его руках, Ирена видела, что он не попадет…
Пуля ударилась о борт вездехода. Взорвалось стекло – со звуком рассыпающегося гороха.
– Все?
Семироль стоял. Крови не было – оттуда, из черной дыры в его куртке, неторопливо выползала черная и густая, как битум, жидкость.
– Это все, Трош?
Парень бросил ружье.
– Создатель мертв, – скорее прочла по губам, нежели услышала Ирена.
Трош побежал. Кинулся прочь от своей смерти – благо ворота были еще не закрыты. Трош бежал, и это было естественно – а ведь Ирена боялась, что, проиграв, он улыбнется и подставит горло…
– Где Сит? – глухо спросил Семироль.
– Нет, – невпопад отозвался Ник, все еще прижимая к себе обомлевшую Ирену.
Семироль посмотрел вслед бегущему Трошу. Перевел взгляд на ружье, страдальчески поморщился:
– Ч-черт…
Пошатнулся. Оглянулся на крыльцо, где столбом стояла бледная, простоволосая Эльза.
– Ч-черт с ним… Идем, Ник. Достанешь пулю.
* * *
В коровнике мычали недоеные Снежка и Рыжка. Бранясь сквозь зубы, Ник взял ведро и отправился в хлев, как на каторгу.
Коровы боялись его. Коровы нервничали, не желали стоять смирно, норовили опрокинуть подойник, выкрикивали в два голоса проклятия на Никову голову и горестно призывали свою добрую хозяйку; Снежке и Рыжке невдомек было, что Эльза, бледная до синевы, лежит сейчас в постели, потягивает из стакана красное вино и закусывает яблоками с гематогеном. Эльза, может быть, и пренебрегла бы законным отдыхом, и явилась бы обслужить любимую скотинку – но кружится голова и не держат ноги, поскольку господин Семироль вынужденно превысил норму кровозабора…
– Ирена, елки-палки… Что вы смотрите?! Помогите…
– Вы думаете, я когда-нибудь доила коров? – спросила она, проталкивая сквозь прутья кроличьей клетки брикет прессованного корма.
– А я?!
– А у вас должен быть опыт… Кто-то ведь доил коров в дни Эльзиных «выходных»?
– Трош, – глухо отозвался Ник. – Обычно это делал Трош. Он деревенский…
Горячее молоко брызгало, текло мимо подойника, стекало у Ника по рукам, капало с обнаженных локтей. Животное мучилась, но осужденный гинеколог мучился не меньше.
– А мы тут балагурим, – сказала Ирена глухо и зло.
– А что нам делать? Плакать?
Корова дернулась – вероятно, Ник причинил ей боль.
– Стоять, Снежка!!
Корова возопила.
– Снежечка, лапочка, успокойся, расслабься… Ирена, да придержите ей зад, что ли… Чтобы она стояла, зараза, это же невозможно…