Тьфу! Лезет же в голову такая ерунда! Как в дурном кино, ей-богу, – ну какие охотники, какие черные тени, какие кинжалы? Это все Толик со своими розами… а может, просто поговорить не с кем.
Рэньке, наверно, тоже сейчас грустно. Надо найти компьютерный клуб, предкам написать, чтобы почаще с собакой гуляли… а еще пусть папа купит ей мороженое. Рэнька любит мороженое.
Динка вздохнула и открыла тетрадь.
Дневник Динки Волковой,
январь, каникулы
Первая неделя нового, 2010 года. Первый вечер на новом месте.
Компа нет, цивилизации нет, Интернета нет – поэтому пишу сюда. Никогда не жила в маленьком городе. Но на первый взгляд – дыра дырой, боюсь, тоска тут несусветная. Познакомилась с местной девчонкой в поезде. Сейчас про нее напишу. Главное, все время вспоминаю Рэньку, вздыхаю, скучаю невыносимо…
* * *
Следующие два дня прошли в беготне.
Нонна уехала в Хельсинки, Толик так и не позвонил, встреча на вокзале забылась, утонула в повседневных заботах.
Через знакомых (тут все всех знали) тетя разузнала, какие документы нужны для школы. Но роно открывалось только на следующей неделе, поход пришлось отложить. Динка надеялась, что у нее получится записаться именно во вторую, и непременно в 10-й Б. Какая разница чиновникам, куда ее запихать? А человек, если твердо знает, чего хочет, всегда своего добьется.
Зато она нашла компьютерный магазин и заказала ноутбук. Ей давно хотелось не огромный, а современный, плоский, чтобы можно было таскать с собой, смотреть фильмы в поезде и выходить в инет даже с вершины сопки. Старый комп со здоровенным монитором она оставила папе. На время. Там видно будет. Родители согласились, что без компа в современном мире – никуда, и щедро отсыпали денег. Динка вместе с тетей торжественно сняла их с карточки. Выбор тут оказался невелик, поэтому Динка предпочла заказать по каталогу. Помучается еще несколько дней, пока не привезут, зато потом получит нормальную рабочую лошадку.
Компьютерный клуб тоже нашелся. Первым делом она нетерпеливо влезла в почту, потом – в «Контакт». Папа писал с работы, что у них все в порядке, привет тете. Динка тут же отщелкала, что у нее тоже все в порядке, тетя рада, передает ответные приветы, и – «береги Рэньку, не отпускай ее без поводка, купи ей мороженое».
«Не волнуйся, куплю», – сразу ответил папа, и она улыбнулась, представив, как он тоже сидит у компа в эту же минуту.
Было еще письмо от лучшего друга из соседнего класса – Егора. Народ из Батора разъехался на каникулы. Егор скучал и жаловался, что его одного предки не пускают путешествовать в Китай.
Тут Динка сочувственно хмыкнула. Егор был человеком будущего, абсолютным жителем мегаполиса. За городом, в глуши, он увядал, а на людных улицах из него буквально искры сыпались. Для него и Улан-Батор так, большая деревня, даром что столица Монголии. Сам из Бурятии, черноволосый, узкоглазый Егор мгновенно ввинчивался в любую азиатскую культуру. Он уже побывал на Таиланде, в приграничном Китае, и теперь вздыхал о городах-гигантах – о Токио, Гонконге, Пекине. Это он таскал Динку по всему Улан-Батору, показывал клубы, музеи, рассказывал о великом Чингисхане, которого монголы почитают, как божество.
Хороший друг.
А подружились они, потому что Динка Егора, по сути, спасла. Дело в том, что Егор… ну, полноват. Бывает. Не всем повезло шуметь стройными рябинками. Динка не обратила бы на него никакого внимания, если б не Рэнька. От неугомонной псины ничто не могло укрыться. Они гуляли тогда подальше от посторонних глаз, среди сопок, начинавшихся сразу за «русским районом».
Шпарило солнце, пылили под ногами высохшие тропки, степь горьковато пахла сухими травами. В небе кружил орел. Динка щурилась на свет и пила теплую воду из бутылки, а Рэнька, несмотря на жару, неутомимо прыгала за палкой, а потом рванула на вольный выпас, когда Динка отстегнула наконец поводок. Тут, вдали от народных масс, можно было не цеплять намордник. Собака ведь в некотором роде тоже человек, она не может все время бегать с подвязанной челюстью.
Крайние хрущевки еще просматривались за спиной, а девочка с собакой забирались все дальше и дальше. Слева осталась гудящая вышка связи, а впереди начинались дикие овраги. Вот в такой овраг, насторожив уши, внезапно свернула Рэнька. Динка следом. Щенок-злюка уже подрос, мог наворотить дел. По счастью, она успела вцепиться в ошейник – так они и влетели в ложбинку, на всех парах, как два счастливых паровоза. А там, прямо на земле, сидел черноволосый паренек, смахивающий на монгола. Он оглянулся и быстро вытер рукавом лицо.
– Ты чего? – растерянно спросила Динка, соображая на ходу – а говорит ли он вообще по-русски? – Плакал, что ли?
Рэнька угрожающе рыкнула – просто от переизбытка молодой дури.
– Тебе какое дело? – Парень глянул исподлобья.
Восточное смуглое лицо, а глаза непривычно круглые, точно черные переспелые вишенки.
Он хмуро покосился на Рэньку, и та в ответ недружелюбно набычилась, даже исподтишка показала зубы, молча приподняв верхнюю губу. За что тут же получила по ушам.
Надо было уходить, но Динка медлила, вглядываясь в незнакомца. Никто сюда не ходил, кроме собачников – откуда он, зачем? На вид ее ровесник. Может, она его мельком видела в школе? Русская школа тут одна…
Парень между тем, не поднимаясь, хмуро шевелил носком кеда песок. Рядом с ним казалось, будто в раскаленном воздухе плавает колючее облачко холода. Он сидел сгорбившись, обняв сам себя за колени, будто замерз…
И Динка неожиданно узнала в нем… себя. Она вспомнила, очень ярко, как однажды сидела на балконе, в упор разглядывая белые кирпичи, прижимая колени к животу. А в животе саднил и саднил мамин крик. Она не помнила, из-за чего поссорились, а боль ощущала до сих пор – горячую, жгучую, точно лужа расплавленного металла. Боль и белые кирпичи. Кирпичи и сейчас перед глазами, она изучила их до последней трещинки, до прошлогодней трепещущей паутинки…
Ей так хотелось тогда, чтобы кто-нибудь – хоть соседи, что ли? – заметил ее, позвонил, окликнул, спросил, что случилось. Но она была одна, совсем одна, с горячей болью внутри. И никто, никто, никто не пришел на помощь.
Динка успокоила псину, заставила ее сесть, обмотала поводок вокруг кустарника. Подошла, опустилась рядом прямо на траву:
– Мы сюда тренироваться ходим. В городе везде люди, она кидается. А все время в наморднике – тоже плохо.
Парень сидел, глядя в землю.
– Я тоже иногда плачу, – неожиданно призналась Динка. – Ничего в этом такого, честно. И тоже прячусь от всех. Так что ты… извини, ладно? Собака тебя почуяла, вот и рванула. Она молодая еще, дурная, но умная, как черт. Я ее обожаю. Хочешь водички? Только теплая.
– Меня моя девчонка бросила, – посопев, выдал парнишка, не поднимая головы. – Говорит, я толстый.
Динка молчала, долго. Рэнька легла на землю, заскучав.