– Лепестки. Ягодки, корешки. Три сорта чаю.
– И всё? Маловато.
– Еще веточки какие-то. И пыльца.
– Пыльца – это да. Это вдохновляет. Гордись.
– Особый состав, да? Храмовый секрет?
Гюйс ухмыльнулся самым наглым образом:
– Секрет. Развлекается Старик. Каждому наособицу подбирает. Я так думаю, что от фонаря. Зато потом вся Ойкумена сплетничает: тайный рецепт! Дар мастера! Дух возвышает, сознание проясняет, таланты активизирует… И для печени полезно, если злоупотребляешь. А Старик втихаря смеется. У него чувств юмора штуки три, не меньше. Он у тебя про гуся спрашивал?
– Да. А откуда…
– Он у всех про гуся спрашивает.
– Так что, можно не отвечать? Ну, если у всех?
– Можно. Можно вообще сразу домой лететь. А если хочешь остаться – ищи ответ.
– Что за гусь? – заинтересовалась Линда.
Гюйс принялся объяснять. Регина его не слушала. Гусь в кувшине вновь завладел ее мыслями. Как же его вытащить? Размягчить кувшин кварковым излучателем малой мощности – и вывернуть наизнанку? Нет, гусь тогда сдохнет. Это без вариантов. Теорию туннельных переходов на кварковом уровне Регина помнила слабо. Но в том, что ни одно существо при кварковой трансформации не выживет, не сомневалась. Был какой-то хитрый фокус в пространственной топологии…
– Прибыли!
Зоопарк работал круглосуточно. Его окружал такой же игрушечный заборчик, как и территорию Храма № 3. И ворота похожи – только ниже и с турникетом. Сходство неприятно поразило Регину. Зверей что, тоже после ужина из вольеров выпускают? До полуночи? Гюйс сунул кредитку в приемную щель, трижды коснулся сенсора и махнул рукой – совсем как дежурный по общежитию – «За мной!»
Защитное поле вольеров было идеально прозрачным. Казалось, зверей ничто не удерживает, и они остаются на обжитых местах лишь в силу привычки. Слева от центральной аллеи, меж скал, обросших лишайником, бродил мантикор. При виде посетителей он злобно оскалился, хлеща себя хвостом по бокам. Вместо кисточки хвост на конце был украшен жалом. Шерсть льва-скорпиона отливала багрянцем, в косматой гриве рдели алые угли. Складывалось впечатление, что мантикор (раз с гривой – значит, самец) искупался в свежей крови, и теперь она неравномерно подсыхает на его шкуре. С треском распахнулись перепончатые крылья. Чудовище взмыло метров на пять и, лихо спланировав, скрылось за нагромождением валунов цвета густой киновари.
«Ну да, – оценила Регина. – Тут ему самое место. Есть, где укрыться в засаде…»
Справа на деревьях расселся целый выводок гарпий. Крючковатые клювы – как у грифов-стервятников – нелепо смотрелись на почти человеческих лицах. Вид гарпии имели хмурый, напоминая толпу репортеров, слетевшихся к несостоявшейся сенсации.
«Почему они не рвутся на свободу? Смирились?»
На месте вольеров Регине представились ряды кувшинов. В каждом томился гусь-исполин. С защитным полем проще: выключил – обождал, пока пленник сбежит – включил снова. И зверь свободен, и вольер цел. Есть ли технологии, позволяющие переводить вещество в энергию и обратно, восстанавливая первоначальную структуру? В свое время много шумели о таких разработках, ведущихся на базе трансформации антисов, но потом всё заглохло.
Не вышло? Засекретили?
«Использовать РПТ-маневр? Для разрыва пространственной ткани стенки кувшина. Разогнать до субсвета – чтоб наверняка… Нет, не годится. Если разогнать кувшин, гусь перенесется в другую точку пространства, как и был – в кувшине. А одного гуся внутри кувшина никак не разогнать до субсвета…»
Пейзаж менялся, словно посетители переходили из одной климатической зоны в другую. Красные скалы – убежище мантикора – сошли на нет, сменились бурым песчаником. Из него, остатками волос на бугристой плеши старца, торчали редкие колючки.
– «Василиск пустынный», – вслух прочла Линда. – Ну и где же он?
Гюйс пожал плечами:
– Не видите? И я не вижу. Но он там есть. Маскируется.
Они проторчали у вольера минут десять, в тщетной надежде, что василиск себя выдаст. Ага, держи карман шире! Даже на ментальном уровне хтон не подавал никаких признаков жизни. То ли мозгов не имел, то ли умело скрывал их от любопытных.
– Дурят нас сякконцы! – заявила наконец Линда. – Вольер-то пустой!
Уходя, Регина краем глаза уловила движение. Песчаник пошел рябью, как озеро под ветром. Она обернулась, но пейзаж вновь застыл. И не понять: вправду что-то шевельнулось, или обман зрения?
Следующий вольер был огромен. Черные утесы, на уступах – борода кедрового стланика; внизу журчит ручей, а на одной из вершин изваянием застыл…
– Дракон!
– Красавец…
Точеная, будто лаковая морда. Аккуратные рожки, шипы гребня. Сложенные крылья отливали радугой, напоминая темный перламутр. Дракон глядел вдаль, не обращая внимания на людей.
Мы в разных реальностях, подумала Регина. Дело не в том, что он в вольере, а я – на свободе. Вольер, свобода – фикции… В университете она целый семестр посещала факультатив, посвященный проблемам эффекта Вейса – иначе говоря, вторичной реальности, открывающейся телепату «под шелухой». На факультатив ходили редкие студенты, в основном из тех, кто – сейчас Регина могла признаться себе в этом – был в детстве «ушиблен» позорным сравнением менталов с недолюдьми-энергетами, или, что еще хуже, помпилианскими рабами. Там и выяснилось, что рабы на космической галере, отдавая кораблю энергию своей свободы, сталкиваются во вторичной реальности с монстрами типа сякконского дракона или мантикора. Брамайны-толкачи, разгоняя грузовой звездолет или питая собой энергоресурс завода, вполне могли встретить «под шелухой» шестирукого десятиглавца, желающего подзакусить смельчаками. А уж хищная флуктуация континуума виделась им и вовсе кошмаром, не поддающимся описанию. Лекторша в красках расписывала, какими чудовищами населена вторичная реальность для «эников-беников», слушатели охали, и Регина всякий раз искренне радовалась, что судьба миловала ее от таких страстей.
Холмы, оливы, и ни тени монстра.
Однажды она спросила лекторшу, милейшую герцогиню синцименики: почему чудовища преследуют «на той стороне» только рабов и энергетов? «Мы – люди, – ответила та. – Настоящие люди.» Регине сразу вспомнился Рауль Гоффер, но она промолчала. «Мы – носители разума. Его полномочные представители в любом мире, куда бы мы ни попали. Энергеты же пошли путем эволюции, а не цивилизации. Разум спит в них. А сон разума, студентка ван Фрассен, как известно, рождает чудовищ…»
– «Потолок» на сто метров поднят. Чтоб им было, где летать.
– Им?
– Хтонов, как правило, держат парами…
Напротив, иллюстрируя правоту Гюйса, резвилась пара крупных – не меньше кутханского саркастодона – саблезубов. Их ленивая грация завораживала. Гигантские кошки, весом в добрых полтонны каждая, бесшумно скользили в зарослях папоротника. Исчезали в желто-зеленой кипени; являлись непонятно откуда, следуя друг за другом. Под шкурами, испещренными черно-рыжими подпалинами, перекатывались могучие мускулы.