– Нет! – застонала Энни. – Дэриус не убийца! Он не смог бы!

– Смог бы, – проворчал Ванча. – У него нет выбора. Как только вампирец чувствует вкус крови, его убеждения поглощают его. Он входит в своего рода транс и пьёт, пока он не истощит источник. Он не может остановиться.

– Но должен быть способ помочь ему! – настаивала Энни. – Врачи… Хирургия… Лекарства…

– Нет, – сказал Ванча. – Это не человеческая болезнь. Ваши доктора могли бы изучить его, и ограничивать, когда он питается. Но вы бы хотели, чтобы ваш сын провёл всю жизнь в тюрьме?

– Кроме того, – сказал я, – они не смогут остановить его, когда он станет старше. Как только он получит свою полную силу, он станет невероятно сильным. Им нужно будет держать его в коме, чтобы контролировать.

– Нет! – закричала Энни, её лицо потемнело от гнева. – Я не допущу этого! Должен быть способ спасти его!

– Есть, – сказал я, и она немного успокоилась. – Но это опасно. И это не вернёт его гуманность – только сделает его другим участником ночи.

– Не говори загадками! – огрызнулась Энни. – Что он должен сделать?

– Стать вампиром, – сказал я.

Энни смотрела на меня с недоверием.

– Это не так плохо, как звучит, – быстро продолжил я. – Да, он будет медленнее взрослеть, но с этим вы могли бы справиться. И да, он должен будет пить кровь, но он не будет вредить, когда пьёт. Мы научим его справляться со своими убеждениями.

– Нет, – сказала Энни. – Должен быть другой способ.

– Его нет, – раздражился Ванча. – И даже этот путь не является бесспорным. И безопасным.

– Я должен буду обменяться с ним кровью, – объяснил я. – Накачать клетки вампира в его тело и забрать клетки вампирца в себя. Клетки вампира и вампирца начнут атаковать друг друга. Если всё пройдёт хорошо, Дэриус станет полувампиром, а я продолжу быть тем, кем и был.

– Но если всё пройдёт плохо, ты станешь полувампирцем, а Дэриус не изменится? – предположила Энни, дрожа от мысли о такой ужасной судьбе.

– Нет, – сказал я. – Хуже. Если всё пройдёт плохо, я умру – также как и Дэриус.

После этого я ошеломлённо расслабился и ждал её решения.

Глава 4

Энни это не нравилось – никому не нравилось – но мы в конечном счёте убедили её, что это единственный выход.

Она хотела подождать, обдумать это и обсудить с её врачём, но я сказал ей сейчас или никогда.

Ванча и я должны были выполнить эту миссию, " я напомнил ей. Мы можем больше не вернуться"

Когда мы сначала обсудили переливание, Ванча добровольно вызвался. Он думал, что для меня пробовать не безопасно. Я был посреди чистки — мои клетки вампира занимали места клеток человека, превращая меня в полноценного вампира, и мое тело было в состоянии постоянного изменения. Но когда я нажал на него, он признал, что не было никакой реальной причины думать, что чистка как-то повлияла бы на процедуру. От этого могла быть даже польза — с тех пор мои клетки вампира были гиперактивны, у них могло быть больше шансов уничтожить клетки вампирца.

Мы попытались расспросить Эванну об опасностях. Она могла заглянуть в будущее и сказать нам, пройдёт всё успешно или нет. Но она отказалась ввязываться.

– Это меня не касается, – сказала она. – Я не буду это комментировать.

– Но это должно быть безопасно, – нажал я, надеясь на заверение. – Нам предначертано снова встретить Стива. Мы не сможем этого сделать, если я умру.

– Ваше финальное столкновение со Стивом Леонардом отнюдь не высечено на камне, – ответила она. – Если вы умрёте раньше, он станет Властелином Теней и война качнётся в сторону вампирцев. Не думайте, что вы неуязвимы перед опасностью из-за вашей судьбы, Даррен – вы можете, а, возможно, и умрёте, если попытаетесь это сделать.

Но Дэриус был моим племянником. Ванча не соглашался, – он предпочёл бы забыть на время о Дэриусе и сосредоточиться на Стиве, – но я не мог оставить мальчика в такой опасности, нависшей над ним. Если я мог спасти его, я должен был.

Мы могли провести переливание крови с помощью шприцов, но Дэриус настаивал на традиционном способе с кончиками пальцев. Он был взволнован, несмотря на опасность, и хотел сделать всё старым путём.

– Если я собираюсь стать вампиром, я хочу быть истинным вампиром, – ворчал он. – Я не хочу скрывать свои метки. Всё или ничего.

– Но будет больно, – предупредил я его.

– Меня это не волнует, – фыркнул он.

У Энни оставались сомнения, но в конце концов она согласилась на этот план. Она бы не сделала этого, если бы Дэриус колебался, но он стоял на своём с мрачной решимостью. Я не хотел допустить этого – и не говорил этого громко, – но у него был общий с отцом взгляд. Стив был безумно злым, но он всегда делал то, что собирался сделать, ничто не могло изменить его намерение. Дэриус был таким же.

– Я не могу поверить, что это происходит, – вздохнула Энни, пока я сидел напротив Дэриуса и готовился вонзить ногти в кончики его пальцев. – Ранее сегодня вечером я думала только о завтрашнем походе по магазинами и была здесь, чтобы впустить Дэриуса, когда он придёт из школы. Тогда мой брат возвращается в мою жизнь, и говорит мне, что он – вампир! А теперь я привыкаю к мысли, что могу потерять его так же быстро, как и нашла – и моего сына тоже!

Она почти отказалась, но Элис подошла к ней и мягко сказала:

– Хотели бы вы потерять его пока он человек, или когда он станет убийцей, как его отец?

Это было жестоко, но стабилизировало нервы Энни и напомнило ей, что поставлено на карту. Отчаянно дрожа, бесшумно плача, она отступила и позволила мне продолжить.

Без всякого предупреждения я вонзился ногтями в нежную кожу на кончиках пальцев Дэриуса. Он взвизгнул от боли и дёрнулся в кресле.

– Не надо, – сказал я, когда он поднес пальцы ко рту, чтобы облизать их. – Пусть кровоточат.

Дариус опустил руки. Треща зубами, я когтями правой руки сделал рытвины на кончиках пальцах левой руки, потом наоборот. Кровь хлынула с десяти мясистых весен. Я нажал мои пальци над пальцами Дариуса, и держал их в то время как моя кровь течёт в его тело, а его кровь в моё.

Мы оставались в захвате в течении двадцати секунд… тридцати… больше. Я мог чувствовать клетки вампирца как только его кровь влилась по моим венам, зуд, сжигание, шипение. Я игнорировал боль. Я мог видеть, что Дариус тоже чувствовал изменения, и это приносило ему боль больше чем мне. Я прижался ближе к нему, таким образом, для него было не возможно отделиться.