Проклятый сушняк кололся даже сквозь кожу сытухи. У Нилы, по счастью, был плотный плащ — настоящий плащ горни…
«Внизу она была горни. Теперь, наверху, она поддонок…»
Варан потихоньку выбрался из сердито поскрипывающего сушняка. В темноте прокрался к выходу из пещеры; самое страшное преступление на пристани — разводить огонь вблизи складов. Впрочем, у Варана и огнива-то не было… Снаружи было почти светло — из-за звезд. Варан долго смотрел на них; нагретый камень остывал, воздух подрагивал, звезды будто подмигивали. Огромные зловещие звезды межсезонья.
Потихоньку, кое-где на четвереньках, Варан добрался до причальных досок. Облака внизу казались мертвенно-серебряными. Сторожа нигде не было слышно.
Варан пошел по причальной доске. Доска подрагивала; дойдя до края, Варан осторожно опустился на колени, а потом лег, вытянувшись, на живот. Подобрался к самому краю.
Глянул вниз.
Нет, стоит все-таки жить. Хотя бы ради того, чтобы однажды вот так посмотреть в залитую звездным светом бездну. Там, внизу, кромешная тьма, идет дождь, все спят… И мама…
Варан вздохнул.
Причальная доска подрагивала. Лежа вот так, Варан ощупал себя частью острова. Частью неба. Немного даже частью облаков.
Итак, Лереаларуун. Императорский маг. Для друзей — Подорожник.
Настоящее имя — Сполох.
Имя Императора. Так редко упоминаемое, что Варан даже не вздрогнул, когда там, в башне, Подорожник впервые назвал себя.
Варан осторожно повернулся. Сел на доску верхом — лицом к острову. Из-за темной каменной гряды поднималась башня, отлично различимая на фоне звезд. Может быть, Императорский маг стоит сейчас на балконе, смотрит вниз, поводит тонкими ноздрями…
— Сполох, — беззвучно сказал Варан.
Прошла долгая минута темноты.
С верхушки башни ударил в небо тонкий красный луч. Задержался на мгновение — и погас.
* * *
Мать Нилы не удостоила Варана аудиенции. Он даже не узнал толком, кто она и сколь высоко ее положение. По всему выходило, что высоко — каменный дворец, в прихожей которого Варану пришлось дожидаться невесту, немногим уступал княжескому. Во всяком случае снаружи.
Никто не ответил «да» на вопрос о предстоящей свадьбе, никто не сказал и «нет». Варан с Нилой будто зависли в воздухе — ни вниз, в поддонье, ни вверх, к горни. Думая о предстоящей (неизбежной) свадьбе, Варан не испытывал радости.
Девушки в белых штанах, расшитых камушками, самоуверенной насмешливой особы, что учила его ездить на змейсихах и показала ход в тайную сухую пещеру, той Нилы, которая выбрала его и завоевала, не существовало больше. Изменили ее не платье и не шляпа с вуалью. Должно быть, Императорский маг был прав: что-то случается с полугорни, когда они живут наверху. Как если бы сытуху скрестить с крыламой: из поддонья полукровка станет рваться вверх, но наверху, на пожираемых ветром скалах, вдруг испугается высоты и захочет спрятаться — вниз…
Они нашли временный приют в хозяйственной пещерке — там стояла парусная лодка с высокими мачтами, ждала сезона. Под высокой кормой постелили одеяла; Варан спокойно спал бы и на голом камне — но Нила…
— Где мы будем жить? — спрашивала она в сто первый раз. — На Круглом Клыке нельзя… этот ваш староста…
Варан молчал. Со старостой, в конце концов, тоже можно договориться. Покланяться, повиниться, в грязи поваляться… Наглумившись, позволил бы. Другое дело… захочет ли Варан после всего, что с ним было, лизать Карпу сапоги?
— Может, на Малышке? — нерешительно спрашивала Нила.
Она рассказывала о шахтах, где сверкают самоцветы, где самый крошечный огонек тысячу раз отражается в каменных зеркалах и где такое прекрасное эхо, что все работники всегда поют. А Варан вспоминал черные облака, печи вдоль берега, грохот и вонь. Наняться на рудники — запросто, там всегда не хватает молодых и сильных, только пожелай — не заметишь, как и жизнь пролетит под тюканье кирки…
Чего мне надо, спрашивал себя раздраженно. Накручивать винт, грузить-разгружать немногим легче. А что чистое небо увидишь раз в три дня… так ведь и причальник издевается, и спина болит, и навернуться из поднебесья — ерундовое дело. Мечтал же — вот женюсь… Любил же, придумывал будущую жизнь, детей, хозяйство… Куда все делось?
— Не приживешься ты на Малышке, — отвечал через силу.
Нила неуверенно улыбалась:
— Я ведь там выросла!
— Ну… — Варан разводил руками, пытаясь найти слово или хотя бы жест. — С тех пор… Ты ведь теперь горни…
— Тогда останемся здесь! — горячо предлагала Нила. — Я попробую… устроить… давай останемся!
Разговор повторялся — с вариациями — день за днем.
Варан успел спуститься вниз, повидать мать и сестер (тайком), провести ночь в отцовском доме (здесь было сыро и душно, ныли кости… разве когда-то было иначе?), смастерить новые очки и опять подняться наверх. Права жить в мире горни у него не было, поэтому он прятался, укрывался и лгал. По счастью, стражникам было велено не трогать «бродягу» — а кто отдал этот приказ, Варан так и не узнал.
Он прекрасно понимал, что долго так продолжаться не может. Следовало выпросить место слуги (кажется, мать Нилы обещала посодействовать), жениться и забыть обо всем. О карте, расстеленной на деревянном полу. О полетах на крыламе. «Ваш мир ее губит. Уже погубил»…
Он искал встречи с Лереаларууном с того самого момента, как Нила, сраженная радостью встречи, перестала наконец плакать. Он шатался вокруг башни — но охрана там была столь внушительна, что Варан даже пытаться не стал. Придет дознаватель Слизняк — и того не пустят без специального распоряжения, что уж говорить о приблудившемся молодом поддонке!
Слизняка Варан однажды встретил на узкой улочке. Шарахнулся, влип в каменную ограду; дознаватель прошел мимо, не узнав его. А если и узнал — не счел нужным показывать.
«Выйди на балкон и понюхай, — просил Варан молча. — Выйди и понюхай и догадайся, что я хочу… мне есть что сказать тебе. Или ты все врал насчет своего чудесного носа?!»
«А что, собственно, я скажу, — думал он через минуту. — Что я догадался, кто он? Должен был догадаться давным-давно… Мне ничего не нужно от господина Императорского мага. Ему ничего не нужно от меня. Как он сказал тогда? Не нужно ко мне привыкать. Дружка нашел…»
Отец поднимал воду, рыбу, репс — теперь почти ежедневно, потому что оба винта работали в полную силу. Варан помогал ему разгружаться — всегда молча. Иногда, в порядке исключения, отец сообщал новости.
Староста Карп совсем обнаглел — на винтовой площадке постоянно вертится кто-то из его людей. Зять его, Ройка, неплохой, по сути, парень и науку схватывает быстро, но трусоват и в винтовые не годится. Карп этого не знает — большие надежды возлагает на зятя, а Варанов отец до поры до времени его не разочаровывает — пусть себе надеется…