– Что ты хочешь мне сказать, Акка?
Она наконец отступила. Прижалась к стене:
– Прощай.
Он вышел в узкий земляной коридор с лестницей, ведущей наверх.
– Я буду о тебе помнить, – сказала Акка за его спиной.
Он обернулся:
– Я тоже.
…Сильно качнулся плот. Развияр приоткрыл глаза. Яска и Лукс, тихо переговариваясь, сидели у жаровни. Их лица подсвечивались снизу. Развияр понял, что уже наступили сумерки; он подумал, что надо встать, и снова закрыл глаза.
Страх, который он внушал всему хутору, переплавился в благоговейный ужас. Десятка три мужчин и женщин – маленькая плотная толпа – замолчали и обмерли, когда Развияр вышел из дома и остановился перед ними. Кожевник, стоящий ближе всех, нервно мял в руках край своей куртки:
– Мы сделали, как ты велел. Гекса скинули в яму, стражников уложили… рядами, и прикрыли ветками. Птиц и ящеров… пока просто бросили. Жалко птиц…
– Сколько их?
– Гекса мы не считали…
– Сколько птиц?
– Де… десять.
– Хорошо… Помните: на хутор напали гекса. Это главное, что вы должны помнить.
Шестеро молодых парней вызвались идти с ним в лес, несмотря на слезы и причитания матерей; трое из них оказались опытными охотниками – читали следы, ловили ветер и умело прятались среди листвы. К счастью, все их уловки оказались лишними: лес был пуст. Развияр остановил спутников, расхрабрившихся, желающих идти дальше в чащу по редким следам уцелевших гекса. Он искал другого, не находил и готов был отчаяться, когда один из охотников – плечистый сын кожевника – обнаружил тайник под корнями огромного дерева. Корни были подсечены, ствол накренился, поддаваясь усилиям семерых крепких мужчин, и под ним открылась могила: старик был погребен в седле и лежал на боку, касаясь лицом чешуистой шеи своего голенастого ящера.
Развияр несколько минут стоял над ними. Оставшиеся в живых гекса были голодны, тем не менее потратили силы и драгоценное время на то, чтобы похоронить вождя согласно традиции. Их представление о том, что «мясо», а что нет, даже в отчаянной ситуации оставалось нерушимым.
Лицо у старика было желтое и строгое, глаза приоткрыты. Сжав зубы, Развияр обшарил его седельную сумку и нашел кожаный футляр.
– Это деньги? – жадно спросил паренек с кудряшками, самый молодой среди добровольцев.
– Заткнись, – посоветовал сын кожевника…
– …Развияр!
Он сел. Под ним был плот, над ним – темное, затянутое тучами ночное небо.
– Иди есть, – сказал Лукс.
– Ага, – Развияр поднялся, чувствуя, как затекла каждая мышца. Он страшно вымотался за длинный переход от Пузатого Бора к Каменной Стрелке. Мертвый поселок, родина Яски, был пуст, и рядом с общей могилой на берегу высилась еще одна такая же, и радужная грамота гласила: «Император скорбит о каждом своем подданном».
Развияр сжег эту бумагу.
Над плотом разливался запах печеной рыбы. Жаровня была отличная, дрова горели медленно и ровно. Сегодня утром Лукс наловил рыбы в ручье голыми лапами, Яска сохранила ее, завернув в лопухи, и вот теперь испекла, посыпав крупной солью. Развияр ел, бросая кости в огонь.
Совсем стемнело.
– Придется спать по очереди, – сказал Лукс. – Не вижу, почему бы этим плотогонам не зарезать нас во сне, не ограбить и не скинуть в море?
– Они боятся, – сказала Яска.
– Чего?
– Не знаю. Просто чувствую. Может, сами думают, что мы перережем их и отнимем их плот?
– Великое сокровище, – пробормотал Лукс.
– Здесь – нет, – Развияр обгладывал рыбью голову. – А во внутренних морях нет своего дерева, совсем. Большая ценность.
– Во внутренних морях… – начал Лукс и вдруг вскинул голову: – Значит, они идут к Осьему Носу?!
– Да, – сказал Развияр.
– Пойдем с ними, – страстно попросил Лукс. – Как ты рассказывал про этот, Цветущий Рог?
Развияр улыбнулся:
– «Круглый Клык – не самый дальний, но один из самых прекрасных островов… На рассвете он поднялся на горизонте, зеленый, цветущий, окруженный спокойной водой. Мы вошли в порт, где уже стояло множество судов, где над верхними причалами покачивались летучие шары, и нарядная публика, гуляя по узким набережным, приветствовала каждый корабль, как будто встречая знакомых…»
– Что такое верхние причалы?
– Не знаю.
– Я хочу туда, – сказал Лукс. – Яска, а ты?
– Развияр решит, – с отчетливым холодком сказала девушка, и Лукс осекся.
…Всю ночь после побоища зверуина мучила жажда, Развияр каждые полчаса подносил кружку к его губам. Яска почти до рассвета пролежала тихо, не то во сне, не то в забытьи. Под утро пришла в себя и испугалась темноты. Развияр разбудил светлячков в банке, положил Яскину голову себе на колени и так сидел, пока не наступило утро.
Весь день он носил ее на руках, ни на минуту не оставляя одну. Она была сперва безучастна, потом обхватила его за шею, потом засмеялась:
– Знаешь… если я кому-нибудь расскажу, как великий воин всех времен и народов носил меня на горшок…
– Большая честь – носить на горшок могущественного мага, – ответил он без улыбки.
Тем временем зверуин оправился от ран и потрясения. Развияр в который раз удивился, как скоро возвращаются к нему силы. Утром Лукс едва ходил, вечером уже вернулся откуда-то, втянув голову в плечи, не то подавленный, не то виноватый.
– Развияр… Можно тебя на пару слов?
Впервые за весь день оставив Яску, он вышел вслед за Луксом в соседнюю комнату. На станке лежало неоконченное Аккино рукоделье.
– Я был у кузнеца сегодня… – начал Лукс, глядя в сторону. – Я спросил у него, может ли он сделать шпоры.
– Что?!
– Из-за меня… мы чуть было… – Лукс запнулся. – Ты все верно рассчитал, но… страх выше разума. У меня, во всяком случае. А лучшее лекарство от страха – это шпоры в бока. Короткий Танцор, мой брат, был прав…
Развияр коснулся его бока – там, где под шерстью еще чувствовался старый шрам.
– Я твой всадник – или Короткий Танцор?
– Ты, Развияр, – покорно ответил Лукс.
– Я не трону тебя шпорами. Буду ругать, бить кулаком по затылку, если надо, укушу за шею сзади. Но шпоры не надену. Зря ты потревожил кузнеца.
* * *
Плот опасно потрескивал. Волны накатывались на его края, будто пытаясь слизать кору с крепко связанных толстых стволов. Жаровня еще горела.
– Ляг и укройся с головой, – Развияр поцеловал Яску в ухо. – Лукс, вытаскивай одеяла.