Book.

Мы сидели у огня со стражниками (сдружились за время похода, всё-таки братья по оружию). Правда, я скоро заметила, что мешаю им. То один, то другой запинался и обрывал наполовину сказанное слово: они стеснялись ругаться при мне! Вот ещё церемонии: наши мальчишки ни капельки не стесняются…

Больше всех следил за приличиями один парень, белобрысый, коренастый. Он так яростно шикал на всех, что разговор у костра скоро совсем прервался. Я заёрзала: может, мне уйти?

А тут пришёл из селения мальчик-пастушок, босой. Его длинные перпончатые ступни были похожи на розовые поцарапанные ласты. Стражники стали угощать его чем-то, и я, воспользовавшись заминкой, отошла от костра. Пусть чувствуют себя свободно.

Темнота мне была теперь нипочём. Я остановилась на берегу озера; вода лежала тихой плёночкой, и только покачивались на волнах цветные поплавки — межевые знаки, обозначающие, где чей надел.

Один поплавок двигался. От него полукругом расходилась волна…

Два поплавка!

Они купались вдвоём!

Я потрогала воду кончиками пальцев. Бр-р. Холодная.

У меня и в мыслях не было ни за кем подсматривать. Просто, уж если ты маг дороги, у тебя сами собою обостряются зрение и слух. Тем более ночью; я отошла подальше и села на траву.

Они выбрались на берег, не глядя друг на друга. Быстренько оделись. Я в это время деликатно разглядывала слизняка, ползущего по стебельку ромашки.

— Посмотри, какое небо, — сказал принц.

Я тоже посмотрела вверх. Луны не было, зато горели звёзды. Именно горели: их было здесь мало, но каждая сияла, как небольшой прожектор.

— Мне кажется, это твои глаза смотрят на меня сверху, — сказал принц.

Я вспомнила слова Оберона: «Если не будет Королевства — ни один влюблённый не скажет: её глаза как звёзды. Он скажет: у неё богатый отец, женюсь-ка я…»

Но принц-то каков! Я-то думала, что у них с Эльвирой — война!

— Ты преступник, — сказала принцесса. — Государственный преступник. И я — преступница. Скажи, тот белобрысый парень в страже — он в самом деле…

— Да. Он не любит об этом говорить. Но он палач, а не стражник. И я видел его работу.

— Правда?!

— Это было до того, как ты к нам пришла. Дело о государственной измене.

Сделалось тихо.

— Александр, — наконец сказала Эльвира. — Я согласна умереть. Если мне предложат выбирать, быть с тобой или…

Я потихоньку улеглась в траву. Влюблённые вздохи — не по мне, я их по телевизору в сериалах наслушалась, скукота, короче. Но о каком преступлении они говорят? И при чём здесь палач? И не того ли белобрысого они имеют в виду, что не давал стражникам браниться при мне?

Если дать сейчас знак, что я здесь, — выйдет просто неприлично. Один выход — подождать, пока они уйдут. А пока уши заткнуть, что ли?

— Ты доверяешь Лене? — спросила Эльвира.

Вот и затыкай после этого уши!

— Совершенно, — сказал, подумав, принц. — Она благородный человек.

— Но ведь она предана Оберону?

— Разумеется. Но она уже имела множество случаев на меня донести — и не сделала этого.

— Если она узнает нашу тайну…

— А что нам скрывать? За нами — естественное человеческое право на жизнь и судьбу. Кто сказал, что Королевство — превыше всего? Королевство, а не наша любовь?

И они стали целоваться при звёздном свете. Я легла на пузо, закрыла глаза, опёрлась подбородком о ладони: имеют же влюблённые люди право на уединение?

А вот что у них за тайны — подумаем завтра.

Назавтра выяснилось, что поселение речных земледельцев не подходит для Королевства. Собственно, это всем было сразу понятно, кроме меня.

— Мало места, — сказал Гарольд, видя моё разочарование. — Это же тупик, понимаешь? Где тут город строить, какой тут порт, на мелкой-то речушке? Хутор, одним словом.

— Тут скалы кругом красивые…

— Одних скал мало! Мы должны выйти на берег моря.

— Так что нам — снова тянуться через эту пустошь?!

Гарольд сдвинул брови:

— Ты присягала на верность Королевству? Через пустошь, через что угодно, под землёй, если прикажут!

Так можно всю жизнь проходить, подумала я обиженно. Но вслух ничего не сказала.

День мы провели, отдыхая. Стражники соорудили удочки и ловили рыбу на берегу зеркального озера; я присматривалась к белобрысому. С первого взгляда он не отличался от прочих, но, если призадуматься, кое-какие различия всё-таки находились. Например, у него не было герба на плаще. И вооружён он был не мечом, как прочие, а топором странной формы. Этот топор болтался у него на спине даже тогда, когда он азартно следил за поплавком…

Он палач?

В каждом Королевстве должен быть палач? Неужели Оберону случалось выносить смертные приговоры?

И что за тайна у принца и Эльвиры (кроме того, естественно, что они целуются при звёздах)? Целоваться — дело нехитрое, вряд ли за это рубят головы. Но почему они говорили о преступлении?

Эх, если обо всём задумываться — мозги засохнут. Влюблённые всегда молотят чушь. Это и в сериалах показывают; я решила не заморачиваться ерундой.

Попросила у белобрысого удочку на полчаса — и вытянула огромную серебряно-розовую рыбину.

В тот же день оказалось, что не только я хотела бы остаться здесь, на лужайке, не только мне сводит челюсти при мысли о новой дороге в никуда, по никудышным землям. Из поселения, где отдыхали принцессы, был послан гонец к королю.

Гонец до короля не дошёл (местные вообще робели и не осмеливались приближаться к шатру), а передал письмо первому встреченному человеку из Королевства. И этим человеком, как назло, оказалась я: сняв сапоги и подвернув штаны, я бродила по щиколотку в воде, пытаясь поймать нежно-розовую лягушку, которая никак не давалась в руки. Это была необыкновенная, резвая и красивая тварь, она будто дразнила меня, всякий раз выскальзывая из-под пальцев. Наконец я захватила её двумя руками — вместе с пригоршней донного ила, вместе со стебельками травы и мелкими камушками, но поймала-таки! Лягушка была здесь, она возилась и щекотала мои ладони, оставалось только вымыть её, как старатели вымывают золото из песка, и рассмотреть…

— Господин! Добрый господин, маг дороги!

Я обернулась. Плечистый дядька, усатый, серьёзный и одновременно напуганный, держал в перепончатых лапах свёрнутый трубочкой лист.

…Письмо не было запечатано, и по дороге я его случайно прочитала. Их высочества Ортензия и Алисия уведомляли короля Оберона, что измучены дорогой, восхищены миром речных жителей и намерены остаться здесь навсегда, вне зависимости от того, какое решение примет Королевство.