— Я не могу оживлять. Я поднял.
— Как ты смел? Как ты…
— Тихо-тихо! — Он встал и обернулся, пряча за спиной мокрые руки. — Ему всё равно. Он мёртвый. А я воюю с Саранчой.
— Тебе его не жалко?
— А тебе людей не жалко? Только драконов? Вот какие инфантильные у нас маги дороги…
— Зачем ты меня звал? — Я сжала рукоятку Швеи, будто ища у неё поддержки. — Смотрю, у тебя всё нормально, помощь не нужна…
— Нужна, — он глубоко вздохнул. — Спасибо, что пришла.
В его чёрных глазах совершенно не видны были зрачки. То ли они сузились, как маковые зёрнышки. То ли, наоборот, расширились, заполнив очень тёмную радужную оболочку. Руки он по-прежнему держал за спиной.
— Что с тобой? Что с руками?
— Ничего… Я колдовал.
— Покажи!
Он ухмыльнулся и протянул мне ладони. Они были будто в красных перчатках; кончики пальцев почернели, кожа висела лохмотьями.
— Макс! Да что же ты… Как ты вообще… Это же… У меня посох, я могу…
— Ну что ты причитаешь, Лена. Я не младенец.
Он уставился на свои ладони. Отшелушившаяся кожа сдёрнулась, как змеиная шкура, и ошмётками полетела по ветру. Пальцы медленно бледнели, покрываясь новой розовой кожицей. Я вспомнила свои ладони после работы Швеёй; сердце у меня стучало где-то в горле.
— В жизни столько не колдовал, — отрешённо сказал Максимилиан. — Сил не хватило вовремя подлечиться. А в озере вода холодная. Очень, очень холодная.
— Я могу… Могла бы… Хотя бы обезболить!
— Обезболивать это нельзя, — он мотнул головой. — Я потом колдовать не смогу, если руки онемеют… Ты видела — скалы?
— Видела. — Я покусала губу. — Почему… почему бы тебе и дальше скалами не воевать? Огонь, дым, обвалы, лавины… По-моему, очень здорово.
— Лавины их не остановят. Видела, как прут? Не-ет, Лена, остановить Саранчу может только большой страх… запредельный ужас. Саранча не боится смерти… Но моих мертвяков она испугается. Я знаю, как расковырять страх в насекомых душонках. Я столько поднял мертвяков, сколько мой дед, наверное, в жизни не видел. А когда в бой вступит дракон…
На его белом лице горели красные пятна — как небрежный грим.
— Макс, — сказала я очень тихо. — Это отвратительно.
— А ты хотела бы, чтобы это было миленько? Миленькая победа? Над Саранчой?
— Зачем ты позвал меня?
— Ты мне нужна. Мне нужен человек, который во время их атаки прикрыл бы тылы от страха. Я буду колдовать, люди могут смутиться, мне нужно, чтобы ты выставила защи…
Он вдруг замолчал, глядя мне через плечо. Я обернулась. По узкой дорожке, выложенной речным камнем, к нам приближался Гарольд.
— И кто же это такой? — тихо спросил некромант.
— Не узнаёшь?
Гарольд остановился в пяти шагах.
— Вот как, — пробормотал Максимилиан. — Ничего себе… А что случилось?
— Ничего особенного. Мы остались втроём, кто помнит короля…
— Втроём?
— Я, ты, Гарольд.
— Да?!
Он механически потёр ладони, стряхивая лоскутки старой кожи, будто змея.
— Теперь его вспомнят все? — спросил недоверчиво. — Все, кто его знал?
— Это трудно. Но я попробую.
Гарольд молча слушал наш разговор. Ветер развевал его белые волосы.
— Этого я не ожидал, — тихо сказал Максимилиан. — И что… что будет?
— Мы будем сражаться. Именем Оберона. Вместе, ты, я, Гарольд…
Ветер закручивал над горами чёрные смерчи. Возможно, до следующей атаки Саранчи оставались мгновения.
— Именем? — Некромант мучительно сморщился, как троечник у доски. — Откуда у тебя его имя?
Я тронула монетку на цепочке:
— Это — сейф, где заперто имя короля. Рассказывать долго… Просто поверь мне на слово.
Максимилиан потянулся к монетке. Его рука замерла на полдороге.
— Ты хочешь сражаться…
— Именем Оберона. Магия имени…
— Ты предлагаешь мне, некроманту, во главе моего войска мёртвых… сражаться именем Оберона?!
Я растерялась.
— Гарольд, — Максимилиан расхохотался. — Наша подруга Лена иногда просто поражает меня своей… наивностью. Объясни хоть ты ей!
— Нечего объяснять, — сурово отозвался Гарольд. — Либо мёртвые получают покой, и тогда мы бьёмся именем Оберона… с надеждой вернуть его. Либо мы уходим отсюда, и пусть некромант сражается один.
— Я могу сражаться один, — сказал Максимилиан с вызовом. — Но я рассчитывал на тебя, Лена. Ты боевой маг… Когда Саранча ломанется через второй хребет, я буду занят мертвяками, а ведь здесь есть живые люди. Кто-то должен выставить защитную стену у замка и держать её. Кто-то должен помогать раненым, в конце концов!
Он смотрел на меня почти умоляюще. Это было странно — видеть на его вечно насмешливом лице такое выражение.
— Макс, — сказала я. — Ты ведь сам не рад. Этот мёртвый дракон…
— Я сражаюсь за своё Королевство! При чём тут мои нежные чувства?
— Королевство не твоё. Оберон король.
— Ну так пусть сам идёт и сражается! Нет его? Нет?! — Максимилиан сделал коротенькую паузу, будто ожидая ответа. — Ты пойми, — заговорил тоном ниже, — кто пойдёт в бой его именем? Три десятка напуганных солдат, которые ещё не разбежались? Гарольд со сломанным посохом? Ты со своим дырявым мечом?
Я посмотрела на Гарольда.
— Либо живые именем Оберона, — сказал тот, глядя в небо. — Либо мёртвые рабы некроманта. Вместе мы на бой не выйдем.
— Ну и не надо! — задушенно кивнул Максимилиан. — Гарольд, ты зря прилетел, я обойдусь без тебя! Лена…
Он запнулся.
— Честно говоря, я сам не рад, что втянул тебя в это дело. Я не знал, что так повернётся. Честное слово. Я просто хотел вернуть Оберона. А теперь слишком много сделано, и назад пути нет… Слушай, дай мне всё-таки глянуть на это запертое имя.
Я протянула ему монетку. Он прищурился, покачивая её на ладони:
— Это имя Оберона?
— Да.
— Его можно освободить?
— Я думаю…
Максимилиан кротко улыбнулся — и упал. Вернее, в первую секунду мне показалось, что он рухнул как подкошенный, а через миг он уже взлетел — чёрной птицей. Взвился высоко в небо, и я только тогда осознала, что монетка-сейф осталась у него; я закричала во всё горло. И, будто в ответ, за горами разревелись рога.
Дрогнула земля — Саранча пошла в последнюю атаку.