Портнов кивнул ей, отвечая на незаданный вопрос и одновременно подгоняя:
— Идите, Самохина, не отбирайте времени у группы!
Сашка ушла. Вернулась в общежитие, достала черный альбом Стерха и сконцентрировала взгляд на фрагменте номер двадцать один.
* * *
— Здравствуйте, Саша, как наши успехи?
— Никак.
— Не надо так пессимистично… Будь я восемнадцатилетней девушкой, я никогда не отчаивался бы, о нет… Вы работали с двадцать первым?
— Николай Валерьевич, — сказала Сашка. — Как вы это делаете? Если сегодня шестнадцатое число, то вы еще не знаете, что случится вечером!
Стерх рассеянно покачал головой:
— Сашенька, вы ребенок, выросший в красивой удобной комнате, вы понятия не имеете, что находится за ее пределами, вы думаете, что тиканье настенных часов — неотъемлемая характеристика времени как физического явления… Откройте альбом, и вместе, со мной, попробуем обработать фрагмент двадцать два.
* * *
— Давай поженимся, — сказал Егор.
Звенели целлулоидные мячики, прыгая на столах, ударяясь об упругое покрытие ракеток. Лариса промахнулась, проиграла и выругалась матом. Дим Димыч, проходивший рядом, сделал ей строгое внушение. Лариса бросила ракетку и ушла в раздевалку.
— Неспортивно, — пробасил физрук. — Саша, не хотите поиграть?
Сашка мотнула головой.
— Ты что, не слышишь? — Егор обиделся. — Я говорю…
— «Давай поженимся», — закончила Сашка с тяжелым вздохом. — Давай.
— Похоже, что тебе каждый день кто-то делает предложение, — уязвленно сказал Егор.
— Извини, — пробормотала Сашка. — Это все Стерх… Знаешь…
— Что?
— Ничего, — Сашка взяла себя в руки.
— Приходи сегодня ко мне, — сказал Егор. — Степки не будет, Мишу попросим погулять…
Сашка взглянула на свою руку. Наклейка-рожица краснела маковым цветом, но чего бояться, если завтра никогда не наступит?
— Хорошо. Приду.
* * *
Она проснулась в своей кровати, уже ощущая запах жженых волос. Вика перегрела щипцы и теперь ругалась, счищая со стального зажима прилипшие к нему оплавленные волосинки.
— Через двадцать минут звонок! Ты идешь на специальность?
— Нет, — сказала Сашка и снова закрыла глаза.
Когда она снова открыла их, рядом стояли и Вика, и Лена.
— Чего вам?
— Не боишься?
— Да ну их всех, — сказала Сашка и перевернулась на другой бок.
* * *
— Здравствуйте, Саша. Вы работали? Давайте посмотрим…
Сашка зажмурилась от резкого света в глаза.
— Есть маленькая подвижка, — успокаивающе сказал Стерх. — Пока крошечная, но все-таки это работа. Работайте, Сашенька, не сдавайтесь. А сейчас сделаем вот что: вернемся к первому фрагменту и медленно, один за другим, пройдем все по порядку. Садитесь поудобнее, сосредотачивайтесь, смотрите на «якорь». У нас много времени, некуда спешить.
* * *
— Только не говори, что нам надо пожениться.
Егор хлопнул глазами:
— Сань… Ты чего?
— Разве ты не собирался мне сказать, что давай, мол, поженимся?
— Собирался, — тихо признался Егор. — Только… почему ты злишься?
— Я не злюсь, — сказала Сашка.
И по себя подумала: я схожу с ума.
* * *
Костя вошел на кухню, когда она отливала холодной водой только что сваренное яйцо. Вокруг было полно народу, кто-то ел, кто-то пил чай, мыл посуду или просто болтался — но Сашке сразу стало ясно, что Костя ищет ее. И вот — нашел.
— Тебя сегодня не было на специальности. Что случилось?
— Надоело всем объяснять, — Сашка вытащила яйцо из кастрюльки десертной ложкой. — Портнов разрешил мне сегодня не являться.
— Портнов?!
— А что такого? Я лучшая студентка на курсе, могу и отдохнуть немножко… Почему нет?
Она яростно колотила по яйцу ложкой, снимала скорлупу, будто вражеский скальп.
— Чего они от тебя хотят? — тихо спросил Костя. — Что они опять с тобой сделали?
Сашка подняла глаза. На кухне громко работало радио, на завтра обещали потепление, снег, порывистый ветер… Сашка подумала, как это здорово — иметь «завтра». Слушать прогноз погоды. Составлять расписание. Отрывать листки на календаре. Множество людей живут так изо дня в день — и даже не осознают своего счастья.
— Я в кольце, — сказала она Косте неожиданно для себя. — У меня все время один и тот же день. Они так сделали… он так сделал, чтобы я научилась… смогла… для Стерха выполнить задание. А я не могу.
Костя сел на табуретку, будто у него подкосились ноги.
— Поэтому Портнов разрешил мне не ходить… Сегодня. Потому что у меня всегда сегодня.
Костя долго молчал.
— А как же, — сказал наконец. — Если я завтра приду в аудиторию… Разве там не будет тебя? Завтра?
— Не знаю. Ты ведь не можешь сходить на день вперед, вернуться и сообщить мне, что там.
Яйцо остывало на блюдце. Сашка опустила подбородок на сплетенные ладони.
— Я все это тебе говорю потому, что завтра… то есть сегодня с утра… Ты все равно ничего не будешь помнить.
Костя помотал головой, будто отказываясь принимать всерьез такую вероятность.
— Да-да. Все сначала. Будешь удивляться, почему меня нет на паре. Может быть, еще раз спросишь… А я что-нибудь придумаю. Не объяснять же каждый раз, каждый день, до бесконечности…
Костя двумя руками взлохматил короткие волосы. Ожесточенно потер ладонью нос.
— А что ты должна сделать для Стерха?
— Долгая история. Сначала он дал мне плеер и диск с… треками. Не вышло. Тогда он дал мне альбом… с черными картинками. И я морочусь с этим альбомом. Такое впечатление, что оно в меня стучится, стучится, стучится… а я не пускаю.
— А оно хочет выломать дверь, — тихо сказал Костя.
— У тебя было что-то похожее?!
Костя огляделся. На кухне шумели, дымили, хохотали первокурсники. Не осталось ни одной свободной табуретки.
— Идем… куда-нибудь, где потише?
Они прошли в самый конец коридора и, спрятавшись за широко распахнутой дверью душевой, уселись рядом на подоконник.
— Стерх мне дал распечатку, — сказал Костя. — Такую, на ленте, длинную, вроде свитка. Велел читать вертикально — столбиками. Я начал… и похожая история случилась. Как будто ломится внутрь что-то чужое. Я закрылся. А оно — бам! — и дверь мою выломало… Или что там вместо двери… Вот. Потом это чувство гадостное исчезло, музыка слышится, приятно даже. Стерх меня хвалит… — Костя помолчал. — Все потому, что у меня воля слабая. У тебя — сильная. Так просто не вломишься.