Рада дает Максиму платок. Вместе с платком вытаскивает из кармана старую пластмассовую пуговицу. Держит ее на ладони.
РАДА. Раньше все было по-другому. Или мне так кажется? Мы когда были маленькие с Гаем, мир был как-то… добрее. Люди улыбались. Как ты.
Они идут рядом – по старому парку, хранящему следы имперского величия. Мимо заброшенного здания с огромными колоннами. Мимо облупившейся детской площадки. Параллельно, за старой решетчатой оградой, идет полицейский патруль.
МАКСИМ. Да, у нас реки чистые. И море. И озера есть в лесу, такие озера! Я, правда, без акваланга не очень хорошо ныряю. Минуты три, не больше. Только до дна донырнуть.
РАДА. Мне такое мама рассказывала про волшебную горную страну Зартак. Вроде там все счастливы, все добрые… Я совсем маленькая была, но почему-то запомнила. Может, ты из волшебной страны Зартак?
МАКСИМ (грустно улыбается). Я из Москвы вообще-то… Но здесь, у вас, в это никто не поверит.
Смотрит на Раду печально и нежно.
РАДА. Скучаешь по дому?
МАКСИМ. Скучаю. А главное, знаешь, мне родителей жалко… Им уже сказали, что я погиб.
РАДА. Ну, ты погоди… ты, может, еще сделаешь себе этот… нуль-передавальщик со спиральным ходом?
Максим тихо смеется.
Они идут дальше – по берегу грязной мутной речушки, под чахлыми деревьями, мимо играющих детей. Начальник патруля внимательно смотрит на Максима, у входа в парк сворачивает ему навстречу – но в этот момент с противоположной стороны улицы раздается звон стекла и крик. Кто-то убегает по переулку с дамской сумочкой в руках, кто-то за ним гонится, женщина кричит; патруль отвлекается.
Максим и Рада не замечают инцидента.
МАКСИМ…не волшебная страна. Раньше у нас бывали войны. Страшные войны. Пустые недра, изнасилованная природа… голод… но мы справились. Потому что мы люди… а люди должны…
Останавливаются и смотрят друг на друга.
Целуются.
Маленькая девочка, ковыряющая песок у скамейки, смотрит на них разинув рот.
* * *
Ревет сирена.
Колонна несется по улице – впереди квадратный желтый автомобиль с мигалкой. За ним – два крытых грузовика с гвардейцами.
В кузове грузовика Мак и Гай сидят рядом на скамейке. Тряска ужасная. Все напряжены и сосредоточены перед заданием.
* * *
Вслед за желтым автомобилем грузовик круто сворачивает во двор. Желтый автомобиль останавливается посреди двора, из крыши выдвигаются телескопические антенны. Слышны голоса командиров других секций: «Выходи!»
Гвардейцы вместе с Маком вскакивают.
ГАЙ. Первой секции остаться на месте!
Гвардейцы снова садятся. Снаружи слышны голоса: «На тройки разберись! Вторая секция, вперед! Третья секция, за мной!»
Бледные прохожие жмутся к стенам.
ВЗВОЛНОВАННЫЙ ГОЛОС ОБЫВАТЕЛЯ. Господа! Это Боевая Гвардия!
Из окон высовываются головы. Все в восторге.
ГОЛОСА. Боевая Гвардия! Да здравствует Боевая Гвардия!
Люди радуются гвардейцам, как лучшим друзьям.
СТАРУШКА БОЖИЙ ОДУВАНЧИК, НА БАЛКОНЕ. Ура! Ура!
Гвардейцы радостно переглядываются. Сосед Максима, тощий парнишка-гвардеец, улыбается, подмигивает. Бойцы других секций исчезают, у двери каждого подъезда замирает капрал.
Хлопает дверь кабины. Появляется ротмистр Чачу.
ЧАЧУ. Первая секция, выходи, стройся!
Максим прыжком перемахивает через борт. Ротмистр оглядывает строй, его взгляд на секунду задерживается на лице Максима.
ЧАЧУ. За мной.
Ротмистр бегом ведет секцию под темную арку мимо железных баков с гниющими отбросами, во двор, узкий и мрачный, потом в другую арку, в другой такой же двор. Грохочут сапоги. Ротмистр останавливается перед облупленной дверью под тусклой лампочкой.
ЧАЧУ. Внимание! Первая тройка и кандидат Сим – со мной. Остальные – здесь. Никого не выпускать, брать живым. Первая тройка и кандидат Сим, за мной!
Гай быстро смотрит на Максима, но тот уже спешит вслед за ротмистром внутрь подъезда.
За дверью крутая каменная лестница с липкими железными перилами, узкая и грязная, озаренная каким-то нездоровым гнойным светом. Максим бежит вслед за ротмистром.
Парень и девушка, обнявшись, прижались в темном углу, лица у них испуганно-радостные. Одежды на девушке совсем немного.
ЧАЧУ (на бегу). Прочь, вниз!
Безобразная коричневая дверь с облезшей масляной краской, исцарапанная жестяная дощечка со стилизованным изображением зуба. За дверью кто-то протяжно кричит.
ЧАЧУ. Замок!
Максим не понимает. Молодой гвардеец отталкивает его, приставляет дуло автомата к двери под ручкой и дает очередь. Сыплются искры, летят куски дерева, и сейчас же, словно в ответ, за дверью глухо, сквозь протяжный крик, хлопают выстрелы, снова с треском летят щепки, пули с визгом проносятся у Максима над головой.
Ротмистр распахивает дверь, там темно, желтые вспышки выстрелов озаряют клубы дыма.
ЧАЧУ. За мной!
Коридор, пороховой дым. Максим выбрасывает руку влево, ловит ствол, рвет оружие на себя и вверх. Тихо, но очень отчетливо хрустят чьи-то вывернутые суставы, кто-то хрипит, падает большое мягкое тело.
ЧАЧУ. Не стрелять! Брать живьем!
Максим бросает автомат и врывается в большую освещенную комнату. Очень много картин и книг. На полу корчится мужчина – сухой, жилистый, одна рука у него искусственная. Он то кричит, то стонет сквозь зубы. В кресле, откинув голову, лежит в обмороке женщина – молодая, миловидная, белая до прозрачности. Ротмистр озирается, засовывая пистолет в кобуру. Сильно толкнув Максима, в комнату вваливаются гвардейцы, волокут грузное тело того, кто стрелял в прихожей. Молодой гвардеец, мокрый и взволнованный, протягивает Максиму брошенный автомат.
ЧАЧУ. А где еще один?
В этот момент падает синяя портьера, с подоконника тяжело соскакивает длинный худой человек в белом запятнанном халате. Он, как слепой, идет на ротмистра, медленно поднимая два огромных пистолета на уровень стеклянных от боли глаз.
Ротмистр успевает только судорожно разинуть рот…
Максим прыгает. Человек с пистолетами успевает все-таки один раз нажать на спусковые крючки. Пули проносятся в нескольких миллиметрах от лица Максима; он хватает стрелявшего за руки, пистолеты падают. Человек опускается на колени и, когда Максим отпускает его, валится ничком.