* * *
— Как листва на дереве, как золото в хрустале, так приумножатся деньги рабы Божьей Анны!
Горела свечка, масляно дышали благовония. Как ни в чем не бывало, скалился бывалый череп на столе, покрытом церковной парчой. В хрустальной вазе, звеня, каталась старинная желтая монетка.
— Как звезды на небе, как золото в отражении, так приумножатся деньги рабы Божьей Анны!
Монета легла на круглое зеркальце.
— Как сильная река притягивает ручейки, а море — сильные реки, как женщина притягивает мужчину, а мужчина — женщину, как ночь притягивает день, а день — ночь, так бы и ты, денежка, притягивала рубли и евро, доллары и фунты, да прибудет к тебе, и да будет так всегда!
В пальцах с обновленным маникюром появился зеленый кошелек с изображением Бенджамина Франклина.
— Деньги текут золотою рекой и навсегда остаются с тобой… Здесь, в кармашек, кладу тебе амулет твой. Всегда носи с собой. Руками не касайся. Никому не отдавай ни в коем случае, с ним и денежки твои уйдут!
Клиентка — высокая плечистая дама, в прошлом, похоже, спортсменка — энергично закивала.
— Уходить будешь — на порог положи двести баксов. А как положишь — скажи: «Сколько кладу, тысячу раз по столько пусть вернется мне». И да будет так!
Глаза у клиентки сделались совершенно стеклянные.
Призывать на этот раз духа Ирина не рискнула и через минуту отправила клиентку навстречу несметным богатствам; та оставила на пороге пять тысяч рублей мелкими купюрами — по-видимому, все, что у нее было.
— А хорошо, — сдержанно похвалила Вика. — Ир, ну ты сама должна почувствовать — пруха идет. Разве нет?
— Да вроде пруха, — Ирина повертела в руках зажигалку, хотела снова закурить, но почувствовала вдруг отвращение к сигаретам. — Видит Бог — они сами этого хотят, я им делаю лучше, по-честному помогаю!
Она вопросительно огляделась, будто ожидая, что Тот, к кому она обращается, подслушивает под окном и одобрительно кивнет в ответ. Но знамения не было; Ирина с облегчением перевела дух:
— Знаешь… Там конфетки шоколадные заначены, и где-то еще был коньяк. Отпразднуем, елки-палки, возвращение в профессию!
Прозвенел дверной звонок.
На пороге стоял мужчина.
* * *
Она не то чтобы не любила работать с мужчинами — в какой-то степени с ними было проще. Но те, что встречались Ирине в ее практике, были, как правило, истериками, и оттого их реакции, случалось, ставили ее в тупик.
Этот новый не был ни истериком, ни подкаблучником. Длинноволосый, но с твердым подбородком; плечистый, но не культурист. Было ему лет тридцать, и Ирина поймала себя на внезапном бабском интересе, не имеющем отношения к делу.
— Вижу, беда у тебя большая, — сказала она сразу же, как мужчина уселся; таким, как он, трудно первым начать жаловаться.
— Неприятность, — подтвердил он сквозь зубы.
— Женщина, — обозначила Ирина самое первое, самое широкое поле догадок — и не промахнулась. Ноздри клиента раздулись, глаза сказали «да».
— Любовный интерес…
Нет.
— Предательство!
Точно. Первая серия разговора с клиентом была у ведьмы самой любимой — игра в «Морской бой» на живом человеке.
— Она тебя предала…
Но не просто оставила. Нет однозначной реакции.
— Но ты ее до сих пор… любишь?
— Ненавижу, — сказал мужчина сквозь зубы.
— От любви до ненависти, — Ирина проницательно улыбнулась. — Ну, говори, как вы расстались?
— Я фотограф, — он посмотрел на череп. — Делаю на заказ фотосессии… портфолио… Эротика. Некоторые удачные фото оставляю себе.
— Эротика, — повторила Ирина, будто прислушиваясь к звучанию.
— Порнуха! — с вызовом сказал клиент. — Но на заказ, индивидуально, понимаете?
— Понимаю, — Ирина прищурилась. — Удачные оставляешь себе.
— А она влезла ко мне в камеру и скачала мою подборку, — тяжело, будто швыряясь камнями, заговорил мужчина. — И выложила в сеть.
Затрещал фитилек свечи.
— Ох, тяжелое дело, милый, — упавшим голосом сказала Ирина. — Из Интернета никакая ведьма тебе не соберет… Что с воза упало…
— Знаю, — его взгляд сделался колючим. — У меня теперь проблемы с клиентами. Большие проблемы.
— Можно глаза отвести, — подумав, предложила Ирина. — Кто не любит тебя — чтобы забыл о тебе. Сперва свечку в церкви поставить и помолиться за их здоровье, а потом…
— Не надо! — мужчина сжал в кулак руку на колене. — Мне отомстить ей нужно. Этой суке.
Ирина встретилась с ним глазами.
Ей приходилось в жизни видеть по-настоящему страшных людей — готовых убить, изуродовать для дела и ради удовольствия. Она не боялась их — просто знала, что надо держаться как можно дальше. Сейчас, глядя в голубые глаза длинноволосого фотографа, ведьма вздрогнула.
— Я хочу, чтобы она мучилась, — сказал мужчина. — Чтобы она ослепла, чтобы ее парализовало. Я хорошо заплачу. Когда я увижу, что порча действует, — я заплачу еще больше.
Ирина первой отвела взгляд:
— Не жалко? Она ведь… из ревности, поди. Любит, значит, ревнует.
Пошатнулся стол; дрогнуло пламя свечи, покачнулся череп.
— Я не хочу, чтобы она умерла, — сквозь зубы сказал мужчина. — Пусть помучается.
— Фотография есть? — после паузы спросила Ирина.
Клиент вытащил из внутреннего кармана распечатанное на принтере фото. Ирина поднесла фотографию к свету; миловидная девушка с крупными зубами сидела за праздничным столом, широко улыбалась, на ее плече лежала чья-то рука. Видимо, девушку вырезали из групповой фотографии, не щадя чужих конечностей.
Ирина прищурилась. Поглядела на фото. Поглядела на клиента; нюанс в движении его бровей, чуть акцентированный жест, внимательный взгляд заставили ее насторожиться.
Она снова поглядела на фото. Зубастая девушка смотрела не прямо в камеру, а чуть мимо; ее небольшая, но искренняя личность отпечаталась на лице, в полукругах возле губ, в рисунке теней вокруг век, в блеске небольших подкрашенных глаз. Девушка могла быть кем угодно — только не авантюристкой, выкладывающей в сеть чужие интимные снимки.
— Что же ты, милый, чужую фотку мне подсовываешь?
Фотограф на секунду перестал дышать.
— Прости, мать, — сказал хрипло, — не ту бумажку вытащил.
— Проверяешь? — Ирина возвысила голос. Обращение «мать» жестоко покоробило ее. — А проверяй, проверяй. Думаешь, не вижу? Я все вижу!
Фотограф упрямо сжал губы.