— Ты постригся, — тихо сказала она.
Бен кивнул. Герти подровняла ему волосы своими садовыми ножницами. Она предложила сделать еще и завивку наподобие лепестков розы, но Бену показалось, что Нэнни это не понравится. При мысли о спасателях он улыбнулся: им так не терпелось дождаться вечера и вызволить Реймонда из «Астории»! Затем он внимательнее присмотрелся к Нэнни, и его сердце тревожно сжалось. От старушки остались кожа да кости.
— Тебе больно, Нэнни? Ты страдаешь?
— Нет, — солгала она. — Конечно, нет.
Врачи предлагали дать ей обезболивающее, но она не могла позволить им одурманить себя перед приходом Бена.
— Что там с миссис Тротгл? — спросила она. — Еще не вернулась?
— Она по-прежнему в отъезде, и Реймонд вместе с ней.
Нэнни кивнула. Кажется, все в порядке. Если Ларины нет дома, она не может навредить Бену, поэтому письмо подождет. Медсестры обещали передать его Бену, когда придет время.
— А слуги?
— С ними все в порядке. Похоже, меня почти полностью освободили от работы.
Но Бен был озадачен. Слуги вели себя слишком вежливо, а мистер Фултон время от времени многозначительно поглядывал на мальчика, словно что-то знал о нем. Это настораживало Бена, но он не собирался волновать Нэнни Браун.
А Нэнни не собиралась волновать Бена той чепухой, с которой обратился к ней молодой врач, приходивший сегодня утром. Она знала, что ее время заканчивается, и решительно отказывалась отправляться на небеса утыканной трубками и капельницами.
Когда Бен выходил из палаты, к нему подошла молодая медсестра Челеста.
— Старшая сестра хочет поговорить с тобой, Бен, — сказала она. — Ты не заглянешь к ней в кабинет?
Старшая сестра оказалась темноволосой женщиной средних лет с печальными добрыми глазами.
— Ты очень молод, Бен, — сказала она. — Но ты умный мальчик, и кроме того, нам больше не к кому обратиться.
Бен промолчал, ожидая продолжения.
— Ты ее ближайший родственник, не так ли? Я хочу сказать, ты единственный родственник миссис Браун?
— Да, я ее внук.
Сестра вздохнула и нарисовала карандашом загогулину в своем блокноте.
— Видишь ли, Бен, врачи хотят сделать твоей бабушке операцию. Это будет сильным потрясением для ее организма и причинит ей некоторые страдания, но, возможно, продлит ей жизнь.
Бен закусил губу.
— На какой день назначена операция?
— На послезавтра. Мы решили, что ты должен знать об этом.
Послезавтра. Последний день Открытия. Потом все закончится, и спасатели навсегда уйдут из его жизни. Что ж, если у Бена и были какие-то сомнения, теперь они исчезли. Он не может оставить Нэнни одну после операции.
— Мне хотелось бы быть рядом с ней, когда она придет в себя, — сказал он.
— Я попрошу доктора, — кивнула старшая сестра и улыбнулась ему.
Миссис Троттл получила тот столик, который хотела, — слева от оркестра, неподалеку от двери, откуда выезжал торт, и совсем рядом с контрабасистом. Она была уверена, что понравилась ему; каждый раз, когда он не следил за движением своего смычка, его глаза как будто случайно встречались с ее глазами. Что за чудесный музыкант и какой красавец мужчина!
Реймонд сидел напротив, наряженный в новую шелковую рубашку и яркий галстук-бабочку. Наклонившись вперед, чтобы вытереть с подбородка взбитые сливки, миссис Троттл подумала, что в мире нет другого такого красивого мальчика. Ее муж утверждает, будто она испортила его, но он просто не понимает Реймонда. У мальчика тонкая, чувствительная натура.
Брюс стоял у дальней стены, наблюдая за Реймондом. Он был голоден, но никто и не подумал заказать ему что-нибудь поесть. Его сестра Дорин сидела на стуле возле больших двойных дверей. Некоторые могли бы удивиться при виде женщины, вяжущей за обедом, но в зале сидело много людей, пользовавшихся услугами известных телохранителей. При мысли о том, что Дорин находится рядом, они облегченно вздыхали. Ни один террорист или Убийца не уйдет от нее.
Кор, стоявший в телефонной будке на противоположной от отеля стороне улицы, читал инструкции. Вернее, пытался читать, но его очки постоянно сползали с кончика носа. Многочисленные кнопки сбивали его с толку.
— Вставьте монету, — пробормотал волшебник. — Наберите номер…
Но когда он набрал номер, на маленьком сером экране промелькнуло что-то невнятное, и аппарат заглох. Он попробовал еще раз, с тем же результатом. Потеряв терпение, Корнелиус огляделся по сторонам. Им запрещалось направлять волшебство на Принца, но телефон, в конце концов, не входил в число коронованных персона. Он произнес номер «Астории», а затем, повернувшись лицом к востоку, применил Заклятие Вызова — и в приемной отеля немедленно зазвонил телефон.
— О нет, сейчас я не могу подойти! — Миссис Тротгл яростно уставилась на мальчика-посыльного, который подошел передать, что ее просят к телефону. Контрабасист играл нечто романтичное, посвященное лишь ей одной, и она уже почти решилась бросить ему розу, приколотую у нее на груди.
— Но джентльмен сказал, что это очень срочно, мадам, — виновато пробормотал посыльный, и миссис Троттл с сердитым видом последовала за ним. Брюс переместился поближе к Реймонду, а Дорин слегка сдвинулась на своем стуле.
Ганс вошел в зал. Он проявил небывалую отвагу и запустил семечко папоротника в свой единственный глаз, поэтому мог наблюдать за происходящим, оставаясь совершенно невидимым. Его мизинец, вьггянутый по направлению к Реймонду, заметно дрожал. Великан нервничал. А вдруг он щелкнет слишком сильно, и Принц окажется на Острове с проломленной головой? С другой стороны, что, если щелчок окажется недостаточно сильным и Реймонд закричит, когда очнется внутри торта?
Если Ганс нервничал, то бедная Герти была в ужасе.
— Мамочка, прости меня, — прошептала она.
Она побывала в «Фортлендсе» и купила немного черной краски для последней вуали, которая должна была остаться на ней поверх нижнего белья, чтобы соблюсти приличия даже в том случае, если свет не выключится вовремя. Тем не менее, залезая в торт, она стучала зубами от страха. По крайней мере, они осчастливили девушку, исполнявшую Танец Семи Вуалей. Танцовщица схватила деньги, протянутые Корнелиусом, и сейчас, наверное, уже летела на реактивном лайнере в солнечную Испанию.
— Готова? — спросил рабочий, собиравшийся вкатить торт в зал ресторана.
— Готова! — пискнула Герти из-под своих вуалей. В оркестре грянули фанфары, к потолку взвились воздушные шары и ленты серпантина. Герти выпрыгнула из торта и начала танцевать.
Реймонд не узнал ее под несколькими слоями ткани, в приглушенном розоватом свете. У зрителей возникло ощущение, что сейчас произойдет что-то удивительное, и они не ошибались. Феи всегда любили танцевать. Они танцуют на лугах ранним утром, они кружатся и порхают в пене прибоя — а Герти не было равных среди плясуний Острова. Она забыла, что ее мама перевернулась бы в гробу, если бы увидела ее пляшущей в ресторане, словно девушка из варьете; она забыла, что через несколько минут жирное тело Реймонда Троттла шлепнется ей на голову. Оркестр следовал за ее движениями, замедляя и ускоряя темп, и в зале не осталось ни одного человека, способного отвести взгляд от нее.