— Не понял… — Кузьменко резко развернулся всем телом, так, что лодку сильно качнуло из стороны в сторону.
Второй наёмник ещё раз бросил взгляд в сторону кустов, в которых залегли беглецы. После чего продолжил:
— Знаешь, почему «брать» подготовленного спеца менее опасно, чем беглого зека?
Леший задумался. Растерянно посмотрел на товарищей, сидящих в плоскодонке, как бы ища поддержки. Те молчали.
— Почему?
— Потому что профи будет действовать так, как его учили. — Второй присел на упругий борт судна. — А зек — по наитию. Зек — непредсказуем, а значит, просчитать его шаги невозможно.
— Это ты к чему?
— Забудь. — Второй зачерпнул воды, напился. — Действительно, лучше кликухи тебе и придумать было невозможно. Такой же тёмный и ограниченный.
Когда лодка проплывала мимо кустов, Донченко показалось, будто второй снова бросил взгляд в их сторону, но тут же отвернулся.
* * *
Мишка предложил «срезаться» в карты. Идея была проста, как банный лист, но ничего иного никому в голову не пришло. Когда троица разместилась в круг импровизированного стола, чуть сдвинув в сторону посуду, и картонные квадратики пошли по кругу, Дмитриев спросил:
— Как думаете, всё в порядке?
— Да. — Санатов сделал из полученных карт веер. — Иначе бы мы сейчас слышали шум.
— А что за лодка крутилась?
— Хрен её знает. — Серёга хлопнул себя по плечу, убив озлобленного, назойливого шмеля. — Может, местные. За ягодой.
— Заехали на полчаса — и назад?
Серёга показал всем козырную шестёрку и первым кинул семь бубен.
— Думаешь… — Санатов легонько, почти незаметно, кивнул головой в сторону дальних кустов, в которых скрылась группа Донченко.
— Уверен.
— Тогда паршиво, — тихо проговорил Санатов, с силой кидая на импровизированный стол вторую семёрку, червей. — Получается, один путь, выход к морю перекрыт. Нужно предупредить наших.
— Согласен. — Мишка проследил за тем, как Вика отбилась. — Минут через двадцать. Подождём.
* * *
— Алло, товарищ подполковник… Ельцов прилетел.
— Так, судя по голосу, прошляпили?
— Да.
Щетинин матюкнулся.
— Как?
— Не успели.
— Что значит «не успели»?
В трубке послышался шорох, будто мембрану прикрыли рукой.
— Фролов, не финти! Нечего там подсказки слушать! Говори, как было!
Шорох прекратился.
— Обвёл нас Ельцов. В помещении аэропорта брать не рискнули. Решили дождаться на улице. А он воспользовался служебным выходом, с другого конца здания. Выскочил, сразу взял такси…
— Как это — со служебного выхода? У вас там что, полный бардак?! — рявкнуло начальство. — Нюх потеряли? Расслабились?
— Да нет, товарищ подполковник. Просто…
— Просто даже у амёбы ничего не бывает. А ты, Фролов, не амёба. Где он сейчас?
— Понятия не имею…
— То есть как это?! Совсем потерял, что ли?
— Да тут повеселее история, товарищ подполковник.
— Ты у меня веселиться в отставке будешь! Фролов, вы что там себе позволяете?
— Товарищ подполковник… Выслушайте меня! — не сдержался абонент на другом конце провода. — Я сам понять не могу, как произошло.
— Ну?..
— Ваш Ельцов взял такси. Поехал в город. Мы — за ним. Хотели машину остановить, его пересадить к нам. Но не тут-то было. Какая-то «тойота» начала такие кренделя выписывать перед нашим носом — полный беспредел. Мы влево — он влево. Мы вправо — он вправо. Мы сирену включили, а ему пофиг. Даже палец в окно показал. Эту, как его… Фак-ю.
— И вот так до города с этой «фак-ю» и ехали?
— Нет.
— Я так и понял. Решили, значит, остановить?
— Водитель оказался пьяным. В стельку!
— А Ельцов, значит, пропал?
— Я сообщил, на пропускной на въезде в город, чтобы они тормознули машину…
— И?.. Что мне, каждое слово из тебя вытягивать?
После тяжёлого выдоха донеслось:
— Такси в город прибыло без пассажира. Тот высадился перед постом. С водителем рассчитался.
— И всё?
— Да.
— Молодец, Фролов! Ничего не скажешь… Сколько хоть взял с того пьяного водилы?
— Товарищ подполковник…
— А ты к нему ещё разок наведайся. Сдери так, чтобы тебе до пенсии хватило. Понял меня, Фролов?
— Нет.
— Ну и дурак.
Сергей бросил трубку на рычаг.
«Ох, декан, декан!.. — Щетинин упал на стул, с силой откинулся на спинку. Усталость брала своё. — И какого рожна лезешь в пекло? Ведь они тебя сожрут за предательство. Не простят выход из „партии“. Станешь второй мишенью, вместе с Савицким. Ну, да и хрен с тобой, Юрий Николаевич, ты сам себе путь выбирал! Никто силком не тянул. А у нас, как ты правильно недавно высказался, сейчас поважнее дела имеются».
СЧХ глянул на стол, на котором лежала старая, истёртая папка с финансовой документацией за 1969 год. Глянул, испытывая чувство глубокого удовлетворения.
Всё предусмотрел следователь Гаджа. Кроме одного. На поисковую группу выделялись средства. И спецоборудование. На каждого. Поимённо. И все, кого Гаджа взял в поисковую бригаду, расписались в получении. И этот список он не подменил. И не потому, что не хотел или забыл. Просто не смог. Потому как списочек хранился не в общем архиве вместе с делом, а в отдельном хранилище финотдела. Куда ему, рыжему, доступа не было. И вот теперь этот пожелтевший от времени листок лежал перед Щетининым. Пятнадцать фамилий. Пятнадцать имён тех людей, кто, вполне возможно, знал тайну пропажи экспедиции Дмитриева. Тех, кто искал или делал вид, будто искал, там, где оной и в помине не было. Тех, кто хранил тайну Граматухинских гранитных блоков. И сомнений у подполковника на этот счёт уже не было.
Щетинин склонился над документом. Сорок лет спустя в живых из поисковой группы осталось трое. И один из этой троицы был не кто иной, как Юрий Николаевич Ельцов, на тот момент студент второго курса пединститута, а ныне декан геофака Благовещенского педагогического университета. Второй участник на данный момент находился в Свердловске, лежал в больнице с инсультом. А потому СЧХ его тут же мысленно откинул. И о Ельцове пока, временно, тоже забыл. Взгляд подполковника сверлил третью фамилию, стоявшую в списке. Владелец которой, как несколько минут назад выяснил Щетинин, тихо-мирно проживал в Благовещенске. В собственном доме по улице Высокой. Номер семь.
* * *