— Если бы Создатель счел целесообразным, он населил бы нашу планету трехногими существами, но совершенно очевидно, что такая модель не слишком удачна, — со своей обычной самоуверенностью заявил Клейтон.
Как только треножник был повержен, канонада смолкла, и вокруг воцарилась такая плотная тишина, что было как-то неловко ее нарушить. И тут в каком-то месте дымящейся и покореженной головы треножника открылась дверца, и оттуда появился его водитель.
В первое мгновение то, что вылезло из треножника, напомнило Мюррею ложку горохового пюре. Но потом, по мере того как его глаза привыкали к тому, что видели перед собой, пришелец показался ему чудовищным червяком с членистым телом, у которого, судя по тому, как гибко он извивался, едва ли не разливаясь по земле, отсутствовали кости и вообще какой-либо скелет, поддерживающий его изнутри. Размером он был примерно с носорога, а кожа, гладкая и неприятно бледная, напоминала некоторые ядовитые грибы. Мюррею показалось, что на одном из участков аморфного тела он различает островки отверстий и щелей, не более четких, чем дырочки, которые проделывает ребенок на лице снеговика, из чего он сделал вывод, что это, должно быть, голова червяка. Еще ему показалось, что в различных частях мягкого тела он видит пучки тонких щупалец, испускающих голубоватое сияние и время от времени искрящихся словно электрический разряд. Туша проползла несколько метров и, перевернувшись на спину, остановилась, а через несколько секунд перестала извиваться и обрела тревожную неподвижность. Было очевидно, что у них на глазах загадочная тварь испустила дух.
— Я же говорил вам, мистер Уэллс… — проворчал миллионер, с отвращением вспоминая тошнотворное пюре, которое в детстве его заставляла есть большими ложками бонна. — Это не немцы.
— Не немцы, — признал Уэллс, разглядывая валявшееся перед машиной тело, чей вид зловещей моли был ему так знаком.
— Я понимаю, что это чарующее зрелище, джентльмены, — вмешался Клейтон, — однако, если вы переведете взгляд повыше, то увидите нечто куда более страшное.
Уэллс и Мюррей подняли головы. На фоне от взрывов были хорошо видны силуэты по меньшей мере дюжины треножников, огромными шагами приближавшихся к разорванной линии обороны.
— Боже мой! — воскликнул Уэллс. — Вывози нас отсюда, Гиллиам!
Миллионер тут же послушно схватился за вожжи и погнал лошадей. Спустя несколько секунд экипаж, подпрыгивая на ухабах, уже мчался по дороге в направлении Шина. Проехав Патни, наши беглецы вновь услышали канонаду, означавшую, что треножники добрались до холмов. А вскоре, словно подтверждая это, послышался резкий свист марсианского луча. Начинало темнеть, когда экипаж промчался по мосту через Темзу и, выехав на Кингс-роуд, направился в сторону Скотленд-Ярда. Потрясенные увиденным по дороге к Лондону, они в скорбном молчании пересекали темные улицы города, наивно надеявшегося разгромить марсиан.
Казалось, Лондон затаил дыхание. И в Фулхэме, и в Челси экипажу с буквой «Г» на дверце пришлось пробивать себе дорогу среди кучек людей, высыпавших на улицу. Лондонцы вели обычные разговоры или сосредоточенно курили трубки, внимательно разглядывая небо, которое стало совсем темным, словно надеялись обнаружить на нем комету или что-нибудь в этом роде. Никто из них не хотел упустить на своем посту ни единой мелочи, связанной с вторжением. Даже те, кто, следуя рекомендациям полиции, оставался дома, то и дело подбегали к окну в ожидании, что битва, развернувшаяся в окрестностях города, наконец-то завершится и они смогут вернуться к своим делам. Через окошки кареты были видны по-настоящему озабоченные лица, сразу воскресившие в памяти процессию несчастных людей, которых они повстречали возле Санбери, однако, словно в доказательство непредсказуемости человеческой природы, встречались также люди, что как ни в чем не бывало пили, пели или играли в карты в кабачках, отказываясь верить, что происходящее может прервать их привычные занятия. Никто из них, разумеется, не видел треножники. А те немногие, кто их видел и остался в живых, еще не успели сюда добраться и все рассказать, как не дошло сюда известие о том, что атакующие — марсиане, а потому они не знали, кто на самом деле напал на всесильную Британскую империю. Им сказали, чтобы они оставались здесь, внутри защищенных границ города, и никто, по-видимому, и в мыслях не держал, что подвергается реальной опасности. Эти простые души излучали доверчивость, и, по мнению Уэллса, их стоило пожалеть. Только что он мог сделать? Рассказать им об ужасных разрушениях, свидетелем которых стал? Нет, это привело бы только к панике, а она, как огонь по сухому хворосту, мгновенно распространилась бы по городу. То единственное, что они могли сделать, как раз и предлагал Клейтон: ехать в Скотленд-Ярд, передать арестованного и узнать последние новости.
Но прежде они остановились на маленькой улочке, граничившей с участком, на котором шло строительство Вестминстерского собора. Это было по дороге к комиссариату. Тут жили друзья, у которых Джейн гостила накануне, так что Уэллс поблагодарил Клейтона за то, что тот разрешил сделать здесь остановку, чтобы отыскать его супругу, однако чувствовал себя немного неловко, поскольку задерживал Эмму, которой тоже не терпелось увидеть своих, а Саутуорк находился достаточно в стороне от их маршрута. Он выпрыгнул из экипажа, вошел в здание и быстро взбежал по ступенькам наверх, где находилась квартира Гарфилдов, молясь, чтобы Джейн все еще была здесь. Но он не успел даже постучать в дверь, потому что увидел на ней адресованную ему записку. И быстро сорвал ее, узнав почерк Джейн. Она писала, что у нее все в порядке, но они покидают дом, чтобы разузнать, что происходит вне города, так как имеющиеся сведения весьма скудны, а она за него волнуется. Джейн писала также, что, надеется, он доберется до Лондона целым и невредимым и прочтет эту записку, а в конце сообщала, что в любом случае будет ждать его на следующий день на рассвете в Примроуз-Хилл. Уэллс положил записку в карман и с досады пнул дверь, недовольный тем, что жена покинула дом, чтобы попытаться выяснить, жив ли он. Куда они отправились? Ему не приходило в голову ничего определенного, а бродить по улицам, выкрикивая ее имя, было, конечно, весьма романтично, но малопродуктивно. Он вернулся к спутникам в дурном настроении и пересказал им содержание записки.
— Хорошо, — сказал Клейтон, — тогда мы продолжим действовать по нашему плану вплоть до самой вашей встречи. И не волнуйтесь, мистер Уэллс, я не думаю, что треножникам удастся войти в город прежде, чем рассветет. С вашей супругой будет все в порядке.
Уэллс кивнул. Он хотел поблагодарить Клейтона за ободряющие слова, но агент уже отвернулся от него и теперь с любопытством разглядывал происходящее в конце улицы, где четверо или пятеро человек вломились в магазин велосипедов. Это был первый случай нарушения общественного порядка, происходивший у них на глазах, и, наверное, не последний, однако внимание Клейтона привлек не столько сам этот акт вандализма, кстати, довольно робкий, сколько поведение троих полицейских, наблюдавших за ним с противоположного угла улицы, не решаясь вмешаться. Один из них, бледный и тщедушный юноша, показался Клейтону знакомым. Он попросил своих спутников подождать и направился туда.