Они выбежали из здания и направились к улочке, куда упало странное существо. Однако, когда пришли туда, обнаружили только труп человека с обезьяньим лицом. Существо исчезло, оставив после себя единственный след в виде большого зеленоватого пятна на мостовой.

— Проклятье! Куда же он подевался? — недоумевал Мюррей, потирая плечо, где сквозь разорванную ткань пиджака можно было разглядеть небольшую ранку.

— Понятия не имею. Тем более что дальше, похоже, тупик, — откликнулся Клейтон, непрестанно круживший вокруг группы. — Но ведь еще мгновение назад он был тут!

Он в гневе со всего маху наступил в зеленую лужу, и во все стороны полетели мелкие брызги. Уэллс обреченно посмотрел на запачканные брюки.

— Вы думаете, он успел выскочить на улицу? — спросил миллионер.

— Может быть, — задумчиво произнес агент.

— Сомневаюсь, — возразил Уэллс. — Не видно следов крови, или что там выливается из этой твари, которые вели бы…

Он не окончил фразу, увидев, что агент, не слушая его, бросился в сторону улицы. При этом он низко нагнул голову и поворачивал ее то направо, то налево, словно подметальщик улиц метлу. Внезапно он резко остановился, вернулся назад, подбоченился и озабоченно вперился в фасады домов, выходивших на улочку, не переставая при этом машинально прищелкивать языком. Уэллс громко вздохнул. Неизвестно, что было для него невыносимей: невозмутимое высокомерие агента, проявлявшееся в спокойной обстановке, или театральные жесты, которыми тот сопровождал свои умозаключения в напряженные моменты.

— Может быть, эта штука способна перелезать через здания или… летать, как вы полагаете? — спросил Клейтон.

— Если бы она умела летать, то применила бы это умение, прежде чем разбиться о землю, вы не находите? — возразил Уэллс.

— Вероятно, ей помешал это сделать вес пленника.

— Вы серьезно? — усмехнулся писатель. — Эта тварь весила в несколько раз больше, чем…

— Замолчите же наконец! — крикнула вдруг Эмма, которая до этого момента, несмотря на бледность и озноб, справлялась со своими нервами. Теперь же она была на грани обморока. Мюррей заботливо предложил ей руку, и девушка с деликатностью пичужки оперлась на нее, чтобы не упасть. — Боже мой, разве вы не видели эту… эту? Инспектор начал превращаться в… О боже, это напоминало… — Голос ее внезапно дрогнул, и она разразилась громкими рыданиями.

— Успокойся, Эмма, — снова зашептал Мюррей. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, понимаешь? Клянусь тебе. Жизнью своей клянусь.

Девушка смотрела на него заплаканными глазами, ее губы дрожали, по лицу блуждала страдальческая гримаса, но было видно, что она вслушивается в этот утешающий шелестящий голос, старавшийся не дать ей окончательно погрузиться в колодец отчаяния, откуда она могла бы и не выкарабкаться.

— Жизнью своей клянусь, — повторил миллионер. — Ты мне веришь, Эмма?

Он ласково гладил ее своими огромными руками. Но вот выражение ужаса исчезло с ее лица, вдруг упорхнуло, словно вспугнутая стайка птиц, а взгляд посветлел. Она несколько раз сглотнула и тихо сказала, стараясь воскресить свою былую иронию:

— Но, Гиллиам… Как я могу поверить человеку, который клянется своей жизнью, но уже два года, как умер?

— Гм… — недовольно покашлял Клейтон. — Ясно, что мы ничего не выиграем, если поддадимся панике. Мы должны сохранять хладнокровие… Попробуем найти положительную сторону в данной ситуации, — предложил он и с воодушевлением вскинул руки. — Положительная сторона всегда есть! Всегда! — Он замолчал и погладил подбородок. — Это означает, что непременно существует и отрицательная сторона… но, в конечном счете, это не важно. Главное, что теперь мы лучше осведомлены, чем раньше. Мы знаем, что марсиане способны перевоплотиться в любого из нас. И я уверен, что благодаря этому знанию мы получаем большое преимущество над ними…

— И еще мы знаем, что они находятся не только снаружи, пытаясь проникнуть в Лондон, — прибавил Уэллс, словно не замечая нелепой позы, которую принял агент, изображая глубокую задумчивость, — но и просочились внутрь и действуют среди нас…

— Среди нас… — пробормотал Мюррей, стараясь прочувствовать весь ужас этой мысли.

— …неизвестно с какого времени, — докончил писатель, вспомнив труп, около двух десятилетий пролежавший в подвале Музея естествознания, и многозначительно посмотрел на агента.

— Ладно… — подытожил Клейтон. — Не будем тратить время на предположения. Теперь мы уже знаем, как обстоят дела… по крайней мере, в какой-то степени. И должны направиться в безопасное место, чтобы обсудить наши дальнейшие действия, привести в порядок сведения, которыми мы располагаем, и наметить план…

— Не вы ли уверяли нас, что ваше подразделение готово к такого рода событиям? — язвительно осведомился писатель. — Я-то думал, у вас уже есть план…

— Моя тетушка… — вдруг вспомнила Эмма. — Она совсем старенькая и беззащитная… Мы должны отыскать ее! И двух моих служанок тоже! Надо же рассказать им то, что мы знаем… Чтобы они никому не доверяли…

— Успокойтесь, мисс Харлоу, — поспешил отозваться агент, не обращая внимания на писателя. — Конечно же, мы немедленно отыщем вашу почтенную тетушку и уважаемых служанок. Это будет первое, что мы сделаем, а потом… Впрочем, не станем терять время на бесполезные разговоры, я все вам расскажу по дороге. Итак, в путь! — Он возглавил процессию, бросив раздраженный взгляд на Уэллса.

— У человека тысячи планов, у судьбы же всего лишь по одному на каждого человека, — пробормотал он.

Выйдя на улицу, они увидели вдали яркое зарево и клубы дыма, поднимавшиеся к небу над крышами домов в районе Челси. Этого было вполне достаточно, чтобы понять, что происходит, однако ветер принес им дополнительное свидетельство — уже хорошо знакомые звуки взрывов в местах попадания теплового луча. Эмма ухватилась за Мюррея, который крепко сжал ей руку.

— Похоже, они уже вступили в Лондон, — скорбным тоном произнес Уэллс, стараясь не выдать своего страха за судьбу Джейн.

XXIX

Эмма подождала немного, пока не убедилась, что с ее лица полностью исчезло выражение стыда, охватившего ее в последние минуты. Стараясь выглядеть по возможности спокойной, она повернулась к троим мужчинам, стоявшим за ее спиной посреди роскошной гостиной, куда они только что вошли, и улыбнулась им со светским равнодушием.

— Совершенно ясно, что дом пуст! — заявила она, пожав плечами. — Мы осмотрели его весь, начиная с помещений для прислуги и кончая самой дальней комнатой… Тетя Дороти и все остальные, включая двух моих служанок, исчезли… Наверняка они покинули дом, чтобы укрыться в более надежном месте… — Она сделала вид, будто поправляет манжеты на платье, в то время как старалась скрыть горечь, зазвучавшую в ее голосе. — И совершенно ясно, что они сделали это, не подумав обо мне… Даже паршивой записки не оставили, чтобы сообщить о своем местонахождении…