– Да, предупредила.
– И убила, – осмелился предположить Гриша.
– Никто ничего не докажет! – Лена посмотрела на него вызывающе, но в ее взгляде не было гипнотической силы.
Она не пыталась его зомбировать, подчинять себе.
– Ты сделала для этого все, на что была способна.
– Неправда. Я не собиралась избавляться от Ромы, он сам хотел вывести меня из игры.
– В какую же игру ты входила?
– В ту, из которой вышла два года назад. Во всяком случае, я так думала, а он сказал, что из этой игры можно выйти только раз и навсегда…
– Охоткина кто заказал? – перебил ее Кустарев.
– Кто? – Лена посмотрела на него так, как будто не задавала вопрос, а отвечала на него.
– Ты должна знать.
– Почему я обязана наговаривать на Ивана?
– Ты у него дома была, две ночи с ним провела, перед тем как он погиб. Ты сказала ему про телефон, по которому мы могли на него выйти. Этот номер был у Калинина, у Эрихова, да и у Аникеева наверняка тоже.
– Зачем ты спрашиваешь, если все знаешь?
– Я хочу, чтобы ты мне сказала!
– Я не участвовала в убийстве Охоткина. Аникеев пытался свести со мной счеты. Милюхин дал мне понять, что я должна исчезнуть. Он и увозил меня, чтобы убить. Я ни в чем не виновата, всего лишь защищалась. Как тогда, так и сейчас. Я не хочу тебе врать, но начну это делать, если твои вопросы будут угрожать моей безопасности. Пойми, я хочу жить спокойно, чтобы меня оставили в покое. Неужели это непонятно?
– Если ты ушла от Милюхина, то зачем поселилась здесь? – не удержался от вопроса Кустарев.
Действительно, почему? Если Рома работал на Милюхина, то Лена не должна была приближаться к городу Бочарову даже на дальность полета тактической ядерной ракеты.
– Хватит! – Лена внутренне напряглась.
Он ощутил вибрацию в ее взгляде не только зрением, но и всеми фибрами души. Она сказала все, что хотела, а Гриша этого не понял. Теперь она объясняла ему суть дела глазами, в которых тонуло его упрямство.
Но сознание парня работало четко. Именно поэтому он понял, в чем оплошал. Не надо было донимать Лену расспросами. Ведь ему и без того все стало ясно.
Не было Лены на крыше дома, когда оттуда падал Аникеев. Она могла стоять на чердаке, наблюдать за ним, но не сталкивать. Да и Милюхина Лена за руку под машину не тянула, а скрылась с места происшествия лишь потому, что испугалась. Она же девушка, создание легко ранимое и пугливое.
Еще она умела любить. Потому и не смогла далеко уйти от Милюхина. Этот козел женился на другой, но Лена продолжала его любить. Возможно, эта сволочь приезжала к ней на Самарскую улицу. Или она сама посещала его дом в Платовке, пока жена Ивана пропадала в Москве.
Соседи говорили, что Лена жила тихо, без мужчин. Но ведь Милюхин мог приходить к ней, не привлекая внимания, причем не особо часто. Да и она могла уезжать к нему на ночь, опять же аккуратно, без лишнего шума.
Лену искал Аникеев. Он хотел ее наказать, но Милюхин ничего ему не говорил. Иван жил здесь, время от времени встречался с Леной. Аникеев же пропадал в Москве и знать не хотел про Бочаров. Сюда он приехал только после того, как получил заказ на Охоткина. Тогда Роман и Лену нашел – совершенно случайно, по воле обстоятельств.
А Охоткина заказал Милюхин. Именно за это его могли бы арестовать. Лена узнала об опасности, которая ему угрожала, и решила вывести Ивана из-под удара. Она приехала к нему домой, переспала с ним, а потом он ее куда-то повез.
Видимо, Милюхин собирался затащить ее куда-нибудь в укромное место, чтобы вместе с ней похоронить и свою причастность к убийству Охоткина. Лена это поняла, приняла меры. Разве Гриша мог ее за это осуждать?
Он все понял и хотел сказать об этом Лене, но она вдруг куда-то пропала. Он вынырнул из омута своих мыслей и не увидел ее. Неужели снова сбежала?
– Лена! – крикнул парень.
Из его ушей как будто вылетели клочья ваты. Он услышал, как в ванной комнате льется вода, распахнул дверь, ведущую туда, и увидел Лену. Она стояла под лейкой душа. Ее глаза были закрыты, а на лице хорошо читалось то самое чувство облегчения, которое испытывает человек в момент избавления от боли.
– Прости, не сдержалась, – не открывая глаз, сказала Лена.
Одной рукой она неспешным, плавным движением прикрыла грудь, другой – все остальное. Если ее и смущала собственная нагота, то не очень.
Гриша кивнул. Он, конечно, сам во всем виноват, можно сказать, нарвался на грубость. Да и здесь, в ванной, ему сейчас не место. Лена голая, а он мужчина, чужой для нее.
– Не прощу. – Поганая мысль о Милюхине потянула его за язык, ревность заела, обида больно клюнула в темечко.
Лена же не простила его за грубость в постели, и он должен ответить ей тем же.
Она открыла глаза, с легким удивлением посмотрела на него и осведомилась:
– И отомстишь?
– А если не прощаешь, значит, должен отомстить? – В горле у него пересохло, поэтому он озвучил свою мысль сбивчивым, расползающимся голосом.
– Да, конечно, по-другому не бывает, – сказала Лена, нисколько не сомневаясь в правоте такого вот своего определения.
– И ты мне отомстишь?
– Да, но не сразу. Выйди из ванной, ты меня смущаешь.
Гриша растерянно кивнул, суетливо подался назад, при этом стукнулся локтем о дверной косяк, да еще и ступня подвернулась под весом тела. Он закрыл дверь, вернулся на кухню, сел, застыл как истукан и даже не шелохнулся, пока Лена не вернулась. На ней все то же платье, те же туфельки. Волосы влажные, расчесанные, распущенные по всей длине. Косметики на лице не было, но ей и не нужно.
– Ты еще не ушел? – насмешливо спросила она.
– А нужно? – выдавил он.
– А вдруг я начну тебе мстить прямо сейчас?
– Давай приступай.
– Не страшно? – осведомилась Лена и с интересом посмотрела на него.
– Мне все равно.
– Я бы на твоем месте спасалась бегством.
– Ты любишь себя?
– Разумеется! – Лена вскинула брови в насмешливом недоумении.
– Тогда тебе нетрудно будет представить себя на моем месте.
– Ты меня любишь?
– Очень.
– Тогда почему унизил? – совершенно серьезно, даже без намека на юмор спросила она.
– Я этого не делал. Унижают, когда без любви.
– Это оправдательный мотив, – сказала Лена и сдержанно улыбнулась.
– Да, я оправдываюсь.
– И у Ивана был оправдательный мотив. Он женился на Ксении по любви. В этом его вина. Но он любил и меня. Это оправдание. Но я не простила. Я могла его удержать, когда он выходил из машины, но не стала.