– Все может быть. Идем в избу, – доложишь, как про то дознался.
За Смирькой полная изба ребят набилась.
Смирька потому не свернул тропкой, что приметил звериный след.
По теплой пороше следы печатные. Разбирать их Смирьку научил Сысой Сысоич, – какие собачьи, какие заячьи, хоря, горностая. Сысой Сысоич хоть недавно в деревне – первую зиму здесь белку промышляет, – но Смирька все воскресенья с ним неотлучно.
Смирька сразу приметил: совсем особенный след идет вдоль дороги в лесу. Когтистый, лапистый.
Скачками зверь шел: две лапы рядом – промежуток, опять две лапы.
След скоро свернул в чащу, и Смирька поспешил в школу.
Пока ребята на переменках искали Шарика под сараями, Смирька обошел школу полем и приметил на снегу Шариков след. Шариков след шел в лес, к тропке.
Вот Смирька после уроков и пошел Шариковым следом.
Кто его знает, – зачем Шарик ночью в лес побежал? Может, зайца приметил; может, за мышкой; может, еще по каким своим делам.
Скоро Шариков след вышел на тропку и тут пропал: ребята его затоптали.
Смирька шел да шел тропкой, вдруг видит: тот, звериный след поперек, и Шариков – рядом.
Первый, верно, зверь прошел, а Шарик – по его следу.
Смирька свернул с тропки. Валенки в снегу увязают, но ничего – идти можно.
Следы ушли в ельничек, вышли из него, подошли к большой корявой сосне и тут… Тут, под самой сосной, Смирька это и увидел: снег примят, на нем кровь, клочья кудлатой шерсти. И откушенная Шарикова лапка.
В сторону шел один след зверя.
По носу Смирьку мазнуло мокрым. Он поднял голову.
Кружась, падали между веток снежинки.
Но Смирька увидел и другое: невысоко, прямо над тем местом, где лежала Шарикова лапка, торчала большая толстая ветка сосны. С нее свисали клочья свежеободранной кожуры.
И Смирька сразу все понял: зверь забрался на сосну. Шарик пришел по его следу; зверь бросился на него сверху и растерзал на месте.
Смирьке стало не по себе: ведь он не знал, какой это зверь. Может, такой, что и на человека бросится. Притаился где-нибудь тут и следит за Смирькой.
Смирька подхватил Шарикову лапку – и скорей назад. Бежал по тропке, все оглядывался: не догоняет ли кто сзади?
* * *
Ребята слушали Смирьку – даже рты разинули. А когда он кончил, перевели глаза на Сысой Сысоича.
Сысой Сысоич задумчиво теребил бороду пальцами и смотрел в окно пустыми глазами.
Все ждали: сейчас он сообразит и объявит всем, какой это зверь.
– Все может быть, – растерянно проговорил наконец Сысой Сысоич. – Что за зверь, – в толк не возьму. Медведь спит, волк – он по деревьям не лазает. Рысь лазает, да ведь ты говоришь – когти на следу?
– Во какие! – сказал Смирька и показал: в полпальца.
– Рысь – кошка. Кошка – та на ходу когти убирает, след у ней вовсе круглый.
Еще подумал Сысой Сысоич и тихо, будто про себя, сказал:
– Мало ли какой зверь в лесу заведется! Может, и названия его не слыхал. А он тебя караулит из чащи, все видит, по пятам за тобой крадется, – почем знать?
И вот, как сказал он это, ребятам сразу стало страшно.
Сказал бы – волк, медведь, все ничего: звери хоть лютые, да по рассказам известные. Сам же Сысой Сысоич рассказывал, как их бил.
А тут – не известно, какой зверь. Какой хочешь: может, с крыльями и по деревьям не лазает, а летает. Пойдешь домой, а он у тебя на крыше, на коньке сидит.
Смирькина сестренка тихонько сказала:
– Ой, девоньки, страшно как!
И все молча гурьбой повалили из избы.
Сысой Сысоич даже не заметил этого.
Он опять уставился в окно и шептал про себя:
– Кабы вот следов не замело… Ах ты ну!.. Ума не приложу: что за зверь такой?
За окном в сумерках густо валил снег.
Утром Смирька водил Сысой Сысоича показывать место, где зверь растерзал Шарика.
Клочья сосновой кожуры все так же свисали с ветки. И клочья Шариковой шерсти нашли, разрыв снег. А от следов и помину не осталось: всю ночь был снегопад.
Зорька – лайка Сысой Сысоича – и та ничего не учуяла. Потыкалась носом в снег, фыркнула и равнодушно зевнула.
С тем и вернулись.
Весь день у ребят только и было разговору, что о таинственном звере. А на следующее утро – в понедельник – всполошилась вся школа.
Случилось вот что.
Накануне ночью школьной сторожихе зачем-то понадобилось в чулан. Чулан в школе – пристроечка к дому.
Старушка тихонько повернула ключ, открыла дверь – да так и села на землю: кто-то чёрный взметнулся в чулане и вылетел через крышу!
В крыше две доски были отодраны, лунный свет лил в щель. Черный исчез, как сгинул. А старуха как закричит – все учителя и учительницы в соседних домиках проснулись.
Прибежали полуодетые, видят: старуха без ума от страха, в крыше дыра, а в чулане целый окорок пропал. Веревочка на гвозде и осколки раздробленной кости окорока валяются на полу.
После этого никто уж не решался идти тропкой. Дорогой и то боялись в одиночку, кучками собирались.
Все дружно ругали Сысой Сысоича: тоже охотником называется, а зверя найти не может! Заглазно ругали: весь тот день Сысой Сысоич пропадал где-то в лесу с лайкой своей Зорькой.
Вечером собрались ребята в Смирькину избу. Смирькин отец в отъезде был, один дед дома, да тот спит на печи. Можно потолковать на свободе.
Толковали, конечно, все о Черном.
Вспоминали, какие на свете есть страшные звери.
Смирькин дед зашуршал вдруг, спустил ноги с печи. Стал рассказывать, какие звери в здешних местах водились на его памяти. На том месте, где теперь школу построили, самый глухой лес был. Там волки выли. Зимой они забегали в деревни.
А в лесу дед сам не раз медведей видел. Тоже от лося раз на дерево забрался; еле дождался, когда уйдет…
И вдруг все услышали легкий шум за окном. Прислушались: чьи-то шаги. Тихие.
Потом зашуршало под другим окном.
Потом заскрипели ступеньки крыльца.
Зашебуршило в сенях.
Затаив дыхание, все повернулись к двери.
Дверь сильно дернуло снаружи.
Смирькина сестренка пронзительно взвизгнула и кошкой стрельнула под лавку.
Клуб белого морозного воздуха вкатился в избу, и вошел Сысой Сысоич.