– Скажи мне, что ваше племя невозможно убить, – попросила я. Хотелось, чтобы он жил вечно. Потому что я – злостная собственница – не собиралась терять его, как Андрея.
– Вполне возможно, – отозвался он. – Кинжал в сердце или же утроенная доза яда. Ни наши боги, ни способность к регенерации не спасли Авелия, когда ему отрубили голову.
– Но… За что?!
– Императора низложил Сенат и приговорил к смерти двадцать дней назад. Я не знал, Аэлика. Вести на Альбион приходят с опозданием.
– Почему? – прошептала я.
– Он не сумел договориться с преторианцами. Думаю, не заплатил им столько, сколько пообещал, – Квинт вздохнул. – Он всегда был прижимист, в этот раз, видимо, это не сыграло ему на руку.
Я погладила Квинта по плечу, переживая, что он расстроен. Кажется, Авелий был его другом.
– Что теперь будет?
– Теперь? – легат усмехнулся. – Теперь будет император Проктулус Сулла. Чтобы избежать судьбы двух предшественников, он сразу же объявил себя законным сыном Марка Авелия и братом Тита Туллуса.
– Но…
– Это значит, у меня появился дядя, – усмехнулся Квинт.
Усмешка была так себе, кривая. Словно ножевая рана, нанесенная трясущейся рукой убийцы.
– Квинт, но…
– Я ему как кость в горле. Быть может, он и ублажил Сенат, и хвастает перед народом поддельной родословной, но я могу свидетельствовать, что его заявления – ложь. Поэтому он либо со мной договорится, либо заткнет рот. Я жду его следующего хода, Аэлика. Предложения, от которого не смогу отказаться – наемных убийц либо же приказа пожертвовать жизнью во имя Империи.
Мне стало не по себе. От ужаса. Животного, рожденного в глубине живота, откуда он расползался с огромной скоростью по всему телу. Словно я была матерью-волчицей, пытавшейся защитить своего сына. Черт, мужа… Нет, мужчину! Я вцепилась в него, стискивая в объятиях.
– Квинт, почему ты говоришь об этом так спокойно? Ты должен…. Черт, не знаю, что ты должен, но, прошу, будь осторожен!
– Обещаю, – ответил он. – Я буду осторожен. Придется позаботиться о безопасности своей семьи.
Уверена, он запнулся. Я тоже. Задумалась.
– Для начала тебе придется ею обзавестись, – сказала ему, наконец разжав объятия. Заставила себя успокоиться. Лежала, перебирая его черные жесткие волосы на голове. Момент такой… важный. Я не собиралась настаивать, но жутко, жутко хотелось намекнуть, что у бригантов давно трон простаивает и место короля свободно. Ну их, эти даррийские разборки!
– У меня есть семья, – улыбнулся он.
– В смысле?
– Я буду беречь свою жену, – сказал он, намереваясь перевернуть меня на спину, как совсем недавно до этого. Я вновь увидела, как темнеют его глаза. Кажется, мысль о жене привела его в возбуждение. Такое явное, твердое возбуждение, которое коснулось моего живота, готовое скользнуть…
Что значит жена?! Меня же эта мысль привела в негодование. Такое, что я потеряла дар речи, вместе со способностью дышать, мыслить и существовать. Он женат! Женат!
– Уйди! – сказала ему, отталкивая от себя, выбираясь из-под завалов мощного мужского тела. По сравнению с ним я была маленькой и хрупкой, но негодование придало сил, полоснуло болью в груди. – Как ты мог?!
Черт, черт! Он, оказывается, женат! Лежит в моей постели и делает вид, что не понимает причину моего возмущения.
– Убирайся, – сказала ему. – Не хочу тебя видеть! Никогда! Я думала, твоя жена умерла и ты свободен. А ты…
Почему-то он заулыбался, словно я сказала что-то крайне смешное.
– Аэлика!
– Иди ты… – хотела послать, но не смогла. Почему же так больно? Словно из груди вырвали кусок сердца, забыв перед этим вколоть анестезию.
– Ты неправильно поняла!
Все! Я завизжала. Он не собирался уходить, а пытался объясниться. Не хочу ничего слышать! Раз так, то я сама уйду. Выбралась из постели, в два шага добежала до низкого разлапистого столика с ножками, словно у осьминога. Схватила серебряное блюдо с фруктами и запустила в мужчину. Первые весенние яблоки весело поскакали по мраморным полам, с накиданными на них циновками и шкурами животных. Мне весело не было. Не попала. Ничего, сейчас я его вазой!..
– Аэлика, постой! – Квинт выпрыгнул из постели и пошел в мою сторону. Обнаженный, только что бывший моим, но уже не мой.
– Ненавижу! Как ты мог!
– Аэлика, глупенькая…
– Я не глупенькая, я – дура! А вот ты…
Кинула вазой. Увернулся. Второй тоже, не давая сказать ни слова. Ваз много, статуэток еще больше. Не хочу унылых объяснений! Схватила еще одну, выкинула ненужный букет. Тут в открывшуюся дверь ввалилась охрана. Оценили происходящее. Лица обалдевшие. Могу представить! Разыгравшаяся сцена превосходила разом все обещанные Наместником даррийские комедии.
– Арго, мы сами разберемся, – почему-то вместо меня приказал легат. Я икнула от его наглости и швырнула вазой в охрану. Нечего пялиться! Не попала и в этих – успели скрыться за дверью. Что за день неудачный?!
– Хорошо, – сказал Арго, вновь открыв дверь и просунув голову в щель. – Если что, зови.
Причем сказал он это не мне, а ему! Ненавижу!
– Все, хватит! – сказал Квинт. – Добегалась!
Как бы не так! Но прежде чем кинула в него очередной вазой или статуэткой – первым, что попалось под руку на очередном столе, – он успел меня поймать, обнять, отнять. То, что попалось. Отнес брыкающуюся и кусающуюся на кровать, придавил самим собой. Тут гирь не надо, тут бы вздохнуть…
– Ты – моя жена! Я ждал момента, чтобы рассказать. Этот показался самым подходящим, – вздохнул он и посмотрел на меня с укоризной, словно я истерикой испортила признание.
– О чем ты? – выдохнула в ответ. Какой же он здоровый и тяжелый! И как я раньше не замечала, когда… Ну да, мне было не до анализа ситуации. – Слезь с меня! Я не страдаю маразмом, алкоголизмом и провалами в памяти. Какая я тебе жена? Когда успели? Я бы запомнила такое событие!
– В храме Митры. Ты умирала. Яд оказался слишком силен, Верховный Друид лишь замедлил его действие. Ритуал смешения крови не помог, поэтому я решил… Без твоего согласия связал нас узами брака. Мои боги безразличны к людям другого племени, поэтому просил Митру уже за свою жену.
Я замолчала.
– Спа… спасибо! – наконец, выдавила из себя. – Я… не знала, что было так плохо. Мне никто не рассказал. Но почему ты молчал?!
– Ждал, когда наступит правильный момент. Хотел, чтобы ты привыкла ко мне.
– Дождался, – сказала ему. – Только не говори, что женился только из жалости и во спасение.
– Нет, – сказал он. – Я люблю тебя.
Он поцеловал меня, и мы помирились. Затем еще раз помирились и отпраздновали свадьбу древнейшим и наиприятнейшим способом.