Снова посоветовавшись с Гурским, я перебрал с десяток бэушных комплектов, видимо, и на самом деле после «прожарки» в госпитале, и подобрал более-менее подходящие по размеру. Поручику – с малиновыми с черным петлицами, пехотными, мне – черными с красным кантом, автобронетанковыми. Шофер я или где? Практически, блин, танкист… Кстати, проблема, как выяснилось, крылась вовсе не в петлицах, а в отсутствии эмблем родов войск: на большинстве гимнастерок их вполне предсказуемо не имелось. Но тут нам откровенно повезло: некоторые петлицы оказались с эмблемами, которые, подозреваю, просто поленился содрать перед обработкой какой-нибудь местный санитар. За что ему огромное попаданческое спасибо. Униформу я, разумеется, выбрал наиболее поношенную – во избежание, так сказать. В итоге поручик стал вполне так себе лейтенантом-пехотинцем (зеленые, то бишь полевые кубари пришлось позаимствовать с гимнастерки кавалериста), а я – рядовым автобронетанковых войск.
Закончив с формой, занялся ревизией санитарной сумки погибшей медсестрички: между прочим, весьма полезная вещь. В конце концов, даже если я простой шофер, может, у меня батя врачом был, вот и научил сына повязки накладывать да уколы делать. Ну, я и подобрал у расстрелянной колонны сумку, чтобы боевым товарищам помощь оказывать. Кстати, что у нас тут? Так, четыре перевязочных пакета в вощеной бумаге, резиновый жгут для остановки кровотечения, вата, металлическая коробочка с парой многоразовых шприцов и иглами – в детстве я и сам подобные застал – и бутылочка с притертой пробкой, судя по всему с йодом. И еще одна, грамм на сто, со спиртом. Ну, хоть что-то.
В небольшом внутреннем кармашке обнаружились и немудреные личные вещи: несколько писем, еще не фронтовых треугольников, а обычных прямоугольных, с марками, зеркальце, полупустая жестяная пудреница, граненый цилиндрик губной помады и расческа с парой застрявших в зубчиках русых волос. Ощутив, как предательски защипало глаза и в горле застрял вязкий комок, я поспешно убрал все обратно. Глупо, конечно, таскать с собой женские вещи, но не выбрасывать же? Отчего-то мысль показалась кощунственной… ладно, спрячу где-нибудь.
– А знаешь, пожалуй, нам и на самом деле стоит придерживаться этой версии, – неожиданно подал голос поручик, отвлекая меня от грустных мыслей. – Право же, подобная трактовка наших приключений вполне может сойти за правду. Сопровождая санитарный транспорт, попали под авиационный налет. Уцелели только мы вдвоем, поскольку ехали в головной машине, а немецкий аэроплан сперва ударил по автобусу. Все погибли, а мы прорываемся к своим. Вроде бы ничего необычного – офицер и его шофер, правда? Не слишком похоже на шпионов или диверсантов?
– Командир, – автоматически поправил я. – Звание «офицер» Сталин вернет только в сорок третьем.
– Да, прости, командир. Как тебе?
– Шикарно, Коля. Практически не подкопаешься, – криво усмехнулся я. – Кроме одного: ты хоть примерно представляешь, где мы находимся? И где именно к своим прорываемся: в Белоруссии, на Украине? Сам посуди: ну не можем же мы этого не знать? Полагаю, идея с контузией не прокатит – нас на этом любой особист… – увидев непонимание на лице поручика, пояснил: – Ну, то есть контрразведчик на раз расколет.
– Проблема, – согласился Гурский, закончив подгонять обмундирование. Ну да, ему проще, униформа рабоче-крестьянской не столь уж сильно и отличалась от привычной ему. Всяко не мой привычный камуфляж-«флора» времен второй чеченской. Нет, офицерский френч сидел бы куда лучше, но, как говорится, за неимением гербовой подтираться можно и писчей. На мне же и гимнастерка, и заправленные в яловые сапоги (без портянок, что характерно и не есть хорошо) галифе сидели, мягко скажем, как на корове седло. Хотя, возможно, так оно и лучше: я ж не кадровый, а просто шофер. Ну, или шофер, ага. Мне, главное, машину в нормальном состоянии содержать, а не по плацу вышагивать.
Поручик же – с явно видимым удовольствием – натянул портупею с кобурой, вполне профессионально ей перепоясавшись. Полевая сумка, ясное дело, тоже досталась новоявленному «лейтенанту Лукину». Я же нацепил на себя солдатский ремень с подсумками и флягой. Вот же блин, это что, мне теперь и трехлинейку на себе тащить? Вот не было печали… а оно мне надо?!
Уже когда совсем было собрались выступать, поручик неожиданно осведомился:
– Виталий Анатольевич, тебе сапоги как, не жмут?
– Что? – В первый момент я искренне не понял, о чем он.
– Да то, что без портянок ты и версты не пройдешь. Сапоги, да на ноги в тонких носочках – это, поверь моему опыту, совсем беда. Ступни в кровь сотрешь – и дальше как? На плечах я тебя далеко не унесу.
– Есть варианты? – угрюмо буркнул я, признавая его правоту. С другой стороны, я разве виноват, что служил в те времена, когда обуваться полагалось в берцы и носки? Дубовые солдатские кирзачи я, разумеется, быстренько сменял у знакомого прапора-каптерщика на нормальные шнурованные ботинки, но о портянках тем не менее и слыхом не слыхивал.
– На первое время есть, – серьезно кивнул Гурский. – Сейчас распустим пару самых застиранных гимнастерок – там ткань помягче, благо нож у нас есть, – пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд. – Но после все одно следует найти нормальные портянки.
Хмыкнув, я лишь развел руками: крыть было нечем и незачем. Опытному фронтовику из двадцатого года всяко виднее. А вот неизрасходованную униформу вместе с нашими «попаданческими» шмотками следовало, как минимум, спрятать. А еще лучше – уничтожить. Война – войной, но и о конспирации забывать не следует. Лейблы американских производителей на джинсах в этом времени, знаете ли, вполне могут стать весьма весомым пунктом в обвинительном приговоре: ленд-лиза-то пока нет, ага!
От идеи сжечь невостребованную одежку пришлось сразу же отказаться: во-первых, на подобное потребуется время, и немалое, во-вторых, это демаскирует, в-третьих, нам для полного счастья только лесного пожара устроить не хватает. Поскольку пехотных лопаток ни у кого из погибших красноармейцев не нашлось, а прихватить из кузова полуторки замеченную там обычную штыковую лопату я не догадался, задача неожиданно оказалась достаточно нетривиальной. Выяснилось, что даже в лесу не так-то и просто спрятать пару немаленьких брезентовых баулов с формой и обувью.
Кстати, смешно, прочитав, пусть и «по диагонали», не один роман о «попаданцах», никогда не думал, что с первых же часов пребывания в прошлом возникнет столько мелких, но трудноразрешимых проблем. Ну, вот нет у тебя, допустим, банальной лопаты – и все. Как хочешь, так и выкручивайся. Или перочинный нож: вот не найдись он в лейтенантском планшете – чем портянки из старых гимнастерок нарезать? Или банку консервов вскрыть?
В конце концов, мы просто подыскали подходящий выворотень, при падении вырывший корнями приличную ямину, где и спрятали оба мешка. Причем сначала – это уж я извратился – на самое дно сбросили нашу «будущанскую» одежку и при помощи винтовочного приклада присыпали ее землей, а уж сверху расположили баулы, в свою очередь, замаскировав их дерном и прошлогодними листьями. Вышло вполне нормально: если не искать специально, точно не найдешь. А к осени все это и вовсе станет историей. Поразмыслив, я штыком вырыл под самым стволом упавшего дерева еще одну ямку, куда после определенных душевных колебаний отправил мобильник, портмоне с остатками денег и личные вещи погибшей медсестрички: носить подобное с собой было не просто глупо, а опасно.