И она помчалась к Айрис под проливным дождем в своем двухтысячедолларовом траурном платье. Не зная, плакать или смеяться, Тори тронула за руку Кейда:
— Отдай ей твой зонт. Я обойдусь.
— Тори, я очень сожалею. — Дуайт крепко сжал руку Тори и поцеловал ее в щеку, одновременно прикрывая ее своим зонтиком от дождя. — Лисси хотела прийти, но я заставил ее остаться дома.
— И правильно сделал. Ей не надо выходить в такую погоду. Я ценю твою доброту, Дуайт, то, что ты сам пришел.
— Ну, мы давно с тобой знакомы. И с Уэйдом. Он ведь один из самых близких моих друзей. Тори, я могу быть тебе чем-нибудь полезен?
— Нет, но спасибо. Я хочу пройти на могилу Хоуп. А ты поезжай к Лисси.
— Да, я поеду. А ты возьми вот это. — И он вложил ей в руку зонтик.
— Нет, все в порядке.
— Возьми, — настойчиво повторил он.
Благодарная, Тори повернулась и пошла по высокой траве, мимо надгробий, к Хоуп.
Дождь стекал по лицу ангела каплями, как слезы, и барабанил по прекрасным личикам роз. В стеклянном шаре летал крылатый конь.
— Я никогда не приношу сюда цветы, — сказала Фэйф за ее спиной, — сама не знаю почему.
— У нее всегда есть розы.
— Но они не мои. Не я их принесла.
Тори оглянулась и встала рядом с Фэйф.
— А я не хочу, когда придет мой час, быть похороненной в земле, — серьезно сказала Фэйф. — Я хочу, чтобы мой пепел развеяли. Над морем, например. И еще хочу, чтобы Уэйд сделал мне предложение тоже на морском берегу. Хоуп, наверное, хотелось того же, но она предпочла бы реку или даже болото.
— Да, это так.
Тори крепко сжала руку Фэйф.
— В саду «Прекрасных грез» много цветов. Когда дождь пройдет, я срежу их и принесу на болото. К реке. И брошу в волны. Наверное, это лучше — бросать цветы в воду, чем класть на могилу, где они засыхают. Ты пойдешь со мной?
— Я терпеть не могла делить ее с тобой. — И Фэйф, закрыв глаза, помолчала. — А теперь могу. После полудня погода прояснится. Я скажу Уэйду.
Она пошла прочь, но остановилась.
— Тори, если ты придешь туда первая…
— Я тебя подожду.
Тори смотрела, как она уходит, сквозь завесу дождя, поднимающийся туман. Там, поодаль, стояла ее бабушка с Сесилом. Рози под вуалью и Лайла, державшая над ее головой зонт.
И там же, в ожидании, стояли Кейд и его друзья. Когда она шла к Кейду, дождь становился все тише и на небе появился первый солнечный просвет.
— Ты понимаешь, почему я хочу это сделать?
— Я понимаю, что ты этого хочешь.
Тори улыбнулась и отряхнула со стеблей срезанной лаванды капли дождя.
— Ты обижаешься, что я не зову тебя пойти со мной.
— Да, немного. Но мне приятно, что ты подружилась с Фэйф. Вот только я обречен делить общество тети Рози до твоего возвращения. Она привезла мне подарок. Это шляпа с высокой тульей, она рассчитывает, что я надену ее на свадьбу.
— Шляпа будет под стать моему пропахшему нафталином свадебному платью. Мы вот что сделаем. Ты наденешь шляпу, я платье, и мы попросим Лайлу сфотографировать нас. Вставим карточку в красивую рамку специально для мисс Рози, а затем спрячем их куда-нибудь подальше.
— Блестящая мысль. Я женюсь на очень умной женщине. Но сфотографироваться надо сегодня. Завтра мы с тобой поженимся.
— Завтра? Но…
— Здесь, — и он обнял Тори, — здесь, в саду, тихо и спокойно. Я уже почти все подготовил. Остальное доделаю сегодня днем.
— Но моя бабушка…
— Я уже поговорил с ней. Они с Сесилом останутся еще на одну ночь. И будут на свадьбе.
— Но у меня не было времени купить платье.
— Твоя бабушка мне об этом сказала и надеется, что ты согласишься надеть ее свадебное платье, в котором она выходила за твоего дедушку. Она съездит за ним во Флоренс сегодня днем. И она придает этому очень большое значение.
— Все обо всем подумали, правда?
— Есть какие-нибудь проблемы?
— В ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет их будет немало, но сейчас нет ни одной. Ни одной.
— Хорошо, Лайла испечет свадебный пирог. Джей Ар привезет ящик шампанского. Узнав, для чего, он немного повеселел.
— Спасибо.
— Надеюсь, ты не будешь возражать против пения, потому что тетя Рози собирается петь.
— Замолчи, не омрачай мгновения. Впрочем, если все одобряют план в целом и подробностях, мне не пристало возражать. А ты уже знаешь, где мы проведем медовый месяц?
— Ты не будешь возражать против Парижа? Конечно, не будешь. Бутс проработает несколько дней в магазине, и у Фэйф есть некоторые идеи на этот счет.
— О господи!
— Но решение за тобой.
— Спасибо тебе большое, но мы все окончательно обсудим, когда я вернусь.
— Ладно. Я человек сговорчивый.
— Черта с два! Ты, — пробормотала она, — ты только притворяешься сговорчивым.
И она подняла корзину с цветами.
— Не начинай давать нашим детям имена до моего возвращения.
«Безнадежный он человек, — подумала Тори, садясь в машину и ставя корзину с цветами на сиденье. — Все спланировал, всю свадьбу, у меня за спиной, но свадьба будет совершенно в моем вкусе».
Как это прекрасно и как возмутительно, что он так хорошо ее знает.
Так почему же она в таком напряжении? Тори передернула плечами. Напряжение не проходило. Но ведь это все понятно. Позади жуткое испытание, а через сутки она выйдет замуж. Надо начинать все сызнова. Надо закрыть дверь в прошлое. И открыть следующую. В будущее. Она взглянула на цветы. И это будущее скоро настанет.
Она съехала на обочину, в том месте, где Хоуп когда-то поставила свой велосипед, вышла из машины, прошла через мостик, около которого пышным цветом цвели тигровые лилии. И углубилась в чащу по тропинке, по которой тогда прошла Хоуп.
Дождь кончился, в воздухе повисла влажная пелена. Туман клубился у щиколоток и поднимался вверх. Пахло сыростью, буйной зеленью и гниением.
Когда она подошла к просеке, то пожалела, что не принесла немного хворосту. Она бы сложила небольшой костер, как это сделала тогда Хоуп.
И, вспомнив об этом, она почуяла запах дыма. Там горел огонь, тщательно защищенный от ветра, а около лежали заостренные сучья, на которые они с Хоуп обычно насаживали куски сахарного тростника.
Тори заморгала, не веря своим глазам, но огонь горел, хворост потрескивал, шипя от сырости. Тори как зачарованная ступила на просеку и уронила корзину с цветами, которые рассыпались у ее ног.