Кроме того, Кейт вчера забыла упомянуть, что отправляться нам придется не с железнодорожного вокзала, а с автобусного. По некой непонятной для меня причине железные дороги местного сообщения в Соединенных Штатах мало прижились. Их место заняли междугородные автобусы, курсировавшие по «чистым трактам» – так я после некоторых колебаний перевел для себя местное обозначение автострад.
Вид этих мамонтов дороги ввел нас с Андреем, еще не очень проснувшихся и отчаянно мерзнущих – и с чего я решил, что в Вашингтоне будет тепло? Такая же скверная осень, как в Питере, – в легкий ступор.
– Как вы думаете, Сергей, – задумчиво проговорил Андрей, поднимая голову и придерживая шапку, – вагон-ресторан к этой штуке полагается?
– Надеюсь, что в ней есть хотя бы уборная, – полушутя ответил я.
– Конечно, есть! – возмутилась Кейт. – Иначе было бы очень неудобно ехать столько времени.
– Насколько я могу судить, – проворчал Андрей, – здесь это никого не останавливает.
Мы купили билеты, вызвав некоторый переполох в кассе – без документов билеты почему-то не продавали, и пришлось предъявлять наши российские паспорта, – и, отстояв небольшую очередь, залезли по лесенке на второй этаж огромного и серого, как слон, автобуса. Кресла стояли по два, так что я благоразумно усадил Андрея и Кейт рядом, а сам сел за ними, у окна. Рядом со мной тут же шлепнулся какой-то потомок пуритан, чью суровую внешность портило изрядное брюшко, нажитое явно не долгими годами изнурения плоти. К видам за окном он не проявлял ни малейшего интереса и заснул мгновенно, стоило автобусу тронуться.
Спустя полчаса я ему позавидовал. Заснуть в кресле мне никак не удавалось, а американские пейзажи в рассветной мгле не вызывали во мне никакого энтузиазма. Мне, начитавшемуся в юности Купера, а позже Ирвинга и По, мнились роскошные виды нетронутой природы, дикие леса, непривычные к человеку. А вокруг верста за верстой тянулись поля, отличающиеся от таких же полей в центральных губерниях только пересекающими их заборами довольно внушительного вида – очевидно, просто провести межу здесь мало. По сравнению с благодатным штатом Мэриленд Лифляндия, виденная мною по дороге из Двинска в Ригу, казалась джунглями, где обитают батаки и даяки. По временам промелькнет чудом не переведенная на заборы рощица, а потом снова – поля, сады, поля и еще раз поля. Время от времени – городок вдали от тракта. Еще реже – город, в который мы заезжали, останавливались минуты на три и двигались в путь снова. Дорога действительно была не хуже, чем в России. Даже, наверное, лучше. Но спустя пару часов такой содержательной поездки мне от тоски хотелось ногтями проковырять дырку в серой шкуре нашего стального слона. Андрею с Кейт все было нипочем – они болтали о чем-то на дикой смеси русского с английским, но мне подключаться к их беседе было неудобно во всех смыслах слова.
– Хоть бы стюардессу завели, – пробормотал я себе под нос. – Принесла бы выпить, и то развлечение.
Мой сосед тут же открыл глаза.
– Простите, вы иностранец? – поинтересовался он на скверном французском.
– Вообще-то да, – с прохладцей ответил я на том же языке. На дорожные знакомства меня решительно не тянуло.
– Надо же! – совершенно по-детски изумился мой сосед. – Правда? Настоящий?
– Совершенно настоящий, – заверил я его, против воли начиная забавляться.
– Первый раз вижу иностранца, – доверительно сообщил мне «пуританин» тоном мещанина из какого-нибудь Выхухольска.
– Правда? – вежливо переспросил я.
– Чистая! – радостно подтвердил американец. – О, простите покорно! Забыл представиться – Зэкэри Прайс.
Шестеренки в моем мозгу совершили некий кульбит, переходя с одного языка на другой, и до меня дошло, что моего нового знакомца зовут просто-напросто Захарий.
– Серж Щербаков, – представился я на французский манер.
На лице мистера Прайса отразилась напряженная работа мысли.
– Вы – русский? – полюбопытствовал он приглушенным шепотом.
– Разумеется, – подтвердил я. От скуки мне стало интересно, что он сделает – убежит с воплями, окатит меня презрением или попытается придушить.
Захар Прайс повел себя совершенно иначе. Глаза его стали круглей пятаков, и в них появился особенный безумный блеск, отличающий обычно фанатиков и коллекционеров.
– О, это замечательно! – воскликнул он шепотом. – Господин Щербаков! – Случилось чудо! Он первый в этой стране смог правильно произнести мою фамилию! – Позвольте пожать вашу руку!
Пораженный этим натиском, я смог промычать только нечто вроде «Ну что вы...». Господин Прайс так вцепился в мою руку, что я побоялся, как бы экспансивный пуританин не открутил пару пальцев на сувениры, и энергично затряс ею.
– Это большая честь для меня – встретить представителя вашей замечательной страны! – продолжал американец. – Вы не представляете, как я рад этому! Если будете хотя бы проездом в Уилмингтоне, обязательно посетите наш клуб славянофилов!
– Какой клуб? – переспросил я.
– Славянофилов! – услужливо повторил Прайс. – Сейчас у нас в стране много таких клубов. Это очень популярно.
– И чем вы занимаетесь? – ошарашенно поинтересовался я.
– О, мы изучаем русский язык... – Тут Захар покраснел и сознался: – Правда, для меня этот язык очень сложен.
– А еще? – отвлек я его от деликатной темы.
– Русскую историю, культуру, – продолжил Прайс. – Мы хотим научиться у вас.
– Чему? – спросил я.
– Тому, что вам позволило нас разгромить, – ответил американец радушно. – Вы не скажете – как, по-вашему, что это было?
Я задумался, как бы ответить, чтобы мой собеседник не обиделся.
– На мой взгляд, у вас очень плохие командиры, – произнес я наконец. – Ваши рядовые не трусливей наших. И стреляют не хуже – не новобранцы, конечно, а ветераны. Но ваших офицеров, начиная с лейтенантов и кончая генералами, словно паралич мозга разбил.
– Были на Аляске? – понимающе полюбопытствовал Прайс.
– Был, – кивнул я. – Очень много ваших погибло зря, исполняя приказы, которые не стоило отдавать.
Мы помолчали немного – тема не располагала к пустой болтовне, и даже говорливый янки чувствовал это.
– У нас в армии, – произнес я наконец, – такое тоже было. Мы с этим долго боролись. И победили.
– И мы победим, – уверенно заявил Прайс.
– Меня, признаться, немного удивило, что у вас существуют подобные кружки, – проговорил я, чтобы сменить тему. – Обычно победителей не любят.
– Ну что вы! – отмахнулся Захар. – Мы, американцы, народ незлопамятный. Я вам скажу больше – многие промышленные магнаты поддерживают нашу деятельность.
Я удивленно поднял брови. Это уже что-то новенькое! Мне казалось, что такими политическими фортелями славится лишь моя родина.