— Спасибо, конечно, но как «долг» принимать будешь, а то уже не расплачусь… — сижу и все еще отираюсь от ручья с неба.
Вода настолько ледяная, что моя душа-беглянка не просто влетела на место, а прилипла, настигнутая шоком, и закрепилась под ребрами накрепко, как ей и положено; что-то щелкнуло и пристегнуло ее замком, даже щелчок я характерный услышала словно наяву.
— Жертвами не беру, так что успокойся, не влипай в истории и этого будет достаточно! — он присмотрелся ко мне. — Ты совсем мокрая, сейчас сам в корпус схожу, принесу сухую майку, тут жди, — и сразу ушел, а я сижу, зажавшись, прикрывая обнаружившуюся наготу под мокрым бело-молочным трикотажем, Женька еще и мою репутацию стережет.
Именно это событие, пусть для посторонних недоказуемое, поставило все по местам, если, теряя тело, я остаюсь «собой», то, как я могла принять Алену за игры воображения!? Сейчас я тут, а не где-нибудь в районе Кассиопеи и не на Поясе Ориона, я тут, а не по дороге в морг! Пора мне прекратить все эти ханжеские внутренние метания, мне про себя все давно понятно! И плевать, что знают или не знают об этом мире другие, я никому ничего не втолковываю, не навязываю и не собираюсь этого делать! Душевные метания, околочности вокруг действительности уже порядком мне надоели, больше я не могу позволить себе тщедушные сомнения, когда мне давно пора поднимать задницу из детства и действовать, делать то, что я должна — как верю, как знаю, как вижу, как могу. У меня есть «мое я», это все, чем я располагаю, и это единственная настоящая реальность, буквальная, безвременная, вечная. Это я.
Женька принес мне сухую мою майку, я спряталась за кустом, переоделась и поняла, что дико хочу есть, нестерпимо уже! И мне не страшны «чужие» с их отрицательно заряженными энергиями, наверно, ко мне вернулось и защитное «куполообразное» тело, которое когда-то сорвали с меня, убив мою мать. С лицом джентльмена Женька проводил меня в «столовку», где обед был все еще в разгаре и, какое счастье, мне ничего не нужно выпрашивать у этих вредных поварих! В зале колышатся равнодушные реакции, лица у большинства присутствующих подавлены, но шок от новости о гибели Ольги уже рассеялся, видимо, перебит новостью покруче — все обсуждают что-то более жизненное. Села со своим подносом к Маринке, последнее время я все больше общалась с ней, раз Наташка совсем забыла дорогу к нам; и махнула Ваньке, а Валевского для меня нет, все, я не знаю его! Он встал и пересел ко мне, развернул к себе, я не смотрю ему в глаза, а вижу Егора в конце стола и его настороженность происходящим. Ну что еще произошло?
— Видела тебя и Бабочку, так что отвали! Совсем! — я скинула Ромкину руку и обратилась вниманием в тарелку.
Ванька подскочил, подсел к нам:
— Сашка, прекрати, Ромка ни причем! Эта больная вену себе порезала у него на глазах, да ему плохо стало! Эта психическая объявила, что убьет себя как Караулова! Посмотри на ее руки! — Бабочка радостная от такого скандала сама мне помахала перевязанным запястьем.
Господи, зачем я вернулась? Что это за проклятое место? И сила протеста подхватила меня:
— Да хоть бы она сдохла, эта Бабочка, это ее святое право! — я вскочила со стула помимо своей воли, а ведь есть хотела.
— Если у нее внутри вообще ничего нет, так ей и терять нечего, она же и не вспомнит ни хрена, ни хорошего, ни плохого! На хрен должен был ее послать! Понял! На хрен! Кто ее научит, а? Пусть сама за себя отвечает! Пошел ты! — выскочила и ушла, выносить его присутствие совершенно невозможно, и пусть меня слышат все.
Но он бежит за мной, хватает за руки, а я все равно стремлюсь сбежать, выскакиваю на террасу за кухней, там нет никого, разворачиваюсь к нему:
— Ты не понял, отстань от меня! Совсем! — ору, потому что выворачивает. — Это не обида, отстань от меня насовсем! Никогда не трогай меня! Никогда больше тебе не поверю, да ты убьешь меня, если я хоть раз на твой счет расслаблюсь! — и уже спокойнее. — Рома, это все, я не могу так, знала, что не могу, решила рискнуть, но я не готова, я здесь не для этого…
— Что ты от меня хочешь? Да я даже не понял, что произошло с этой Бабочкой! Вчера я три часа тебя искал! Знал, блин, что так и будет, но от нас все зависит, не нужно так… — но он видит мою готовность, знает, что это все.
— Не могу, тебе все равно! Все, что случилось с Олей, тебя не волнует, а она из-за тебя ушла, из-за меня… — я реву, ревется само, без всхлипываний, слезы набухают и превращаются в поток, который я чувствую уже на шее.
— Что значит из-за меня? Я пришел на «Красную», ее нет. Откуда я знал, что так случилось, уверен был, что она уехала! Что я должен был сделать?! — он бьет себя по штанам, выбешивается.
— Тебе все равно! Ты не понимаешь, если это Алена толкнула ее, если она пошла тогда за Олей? Она попала под руку из-за нас! А если там была бы я, что ты будешь делать? Продолжишь жить, как получается, как будто меня и не было?
«Лучше сдохнуть снова, чем знать такое», — думаю я про себя.
— Не знаю, нет… Ты меня достала! Да, мне все равно! Мне на всех ровно! Мне нет дела ни до кого, кроме тебя — с тобой встаю, с тобой ложусь, с тобой хожу в туалет и трахаюсь только с тобой, и я не знаю, сколько «их» всех, у меня все было только с тобой! И Ольга была ты, вы похожи как сестры! Ясно! И я не знаю, куда это девать, куда мне все это девать!? Откуда я на хрен знаю, что с этим всем делать! Ты меня достала! Может, если бы это была ты, а не Караулова, я был бы уже свободен?! И тогда мне станет не все равно, даже до Бабочки мне должно быть дело, жалко дуру! Пошла ты! — он развернулся и ушел, решительно засунув руки в карманы.
Вот она моя свобода, чтобы он меня «послал» и занялся кем угодно, только не мной, а для этого он должен захотеть сделать это, выдрать все как гнилой зуб — либо абсцесс, либо жизнь. Тогда и я стану свободной, смогу делать то, что должна; я здесь не за тем, чтобы прятаться под его крылом и зависеть от каждого его выверта. Больно, но, наверно, все пройдет или не пройдет, но я привыкну; лучше быть одной, чем отслеживать вереницу помраченных им женских сознаний. Что они еще придумают, чтобы заполучить его? Да что угодно! И я не намерена тратить себя на эти переживания и заменять жвачкой главное, ради чего я там в этот раз родилась. Не могу сказать точно «ради чего», пока не могу, но мне лучше ни на что не рассчитывать, на него я точно не могу рассчитывать.
Пошла в «методичку», там никого нет, завалилась на любимый диван, и голод из-за стресса исчез, сожрала я этот стресс, не собираюсь быть его жертвой, мне пора решить, как искать Алену, а не страдать из-за Валевского! Пора искать Алену, все обстоит именно так! Конечно, хорошо бы понять, кто это сделал со всеми вытекающими, но Алене важнее быть найденной и погребенной, ее сознание совершенно не готово к «переходу», так и застрянет между мирами, пока ее не «проводят» как полагается, пока она не увидит своими глазами, что умерла… И лучше всех где тело Алены знает только тот, кто убил ее, значит его я и ищу. Не знаю, есть ли тут логика, но не вижу лучшей идеи, чем найти таинственно парня, того, с кем она прожила почти год, тут должна быть связь, прямая или косвенная — начинать надо отсюда. «Кому выгодно?» — вот главный вопрос криминалистики. А кому выгодно так извращенно избавляться от девчонки? Кому Алена мешала до такой степени? К кому она могла так стремглав побежать на место свиданий? Все вопросы обращены к этому, кого мы так и не знаем, никто его не знает, и может, это и есть ответ. Он так сильно хотел остаться неузнанным, такой ценой? Надо как угодно убеждать Егора, пусть он поверит мне, озадачится, поищет по оперативным сводкам, самое важное — просто найти ее, только бы она тут не застряла. Сезон закончится, и где окажутся концы этой истории? Так и двадцать лет пройдет, а Алена не поймет, что жизнь закончена. Застрявшая энергия опасна не только для жертвы, но и для всех в целом, возникает медленное гниение пространства, где скапливаются тени неоплаканных, «непрошедших» смерть как положено, тогда в этом месте жизнь не цветет, такая жизнь всегда с душком, много болезней, несчастных случаев и дурных проблем. «Темные» места нуждаются в исцелении, но экстрасенсами, отпеваниями ничего не исправить; исцелять жизнь и ее пространство возможно только внутренним осознанием, ростом понимания, расширением восприятия тех, кто там живет, только мы сами в ответе за все и только нам разгребать уже содеянное. И я берусь за дело, далеко ходить и не надо, всегда есть чем заняться прямо на месте, там, где находишься, у меня дел прямо-таки навалом и Валевский с его одним «вектором» мне явно не помощник…