— Понятно, — он едва заметно вздохнул. — Саша, давайте попробуем разобраться. Вы стали свидетелем убийства и узнали, что убийцы — сотрудники милиции. Это сразу же настроило вас против правоохранительных органов. Вы рассказали о своих подозрениях Николаю Петровичу. Он предпринял некоторые шаги и в результате оказался в больнице. Это увеличило ваше недоверие. Потом вы увидели фотографии и решили, что за всем этим стою я. Так?
— Так. А вы бы что решили?
— Наверное, то же самое. Но факты эти необязательно свидетельствуют против меня. Их можно толковать по-разному, и я хочу, чтобы вы выслушали мою точку зрения.
— Мне она и так известна. Вы честный человек, нечестные люди решили от вас избавиться и выбрали такой затейливый способ.
— Примитивный. Клевета — самый примитивный и самый действенный способ. В моем случае сработал он безотказно. Но сейчас дело даже не в этом. Все зашло слишком далеко. Видите ли, это не вчера началось, многим я здесь точно кость в горле. А эта клевета, что называется, последняя капля. Я решил уйти и вряд ли вернусь на свою должность, и не очень об этом сожалею. Хотя по-человечески мне, конечно, обидно. Однако работа — это только работа, а вы рискуете жизнью. Своей и ребенка. Дайте мне возможность вам помочь.
— В обмен на пленку? — насторожилась я.
— Никакой обмен я вам не предлагаю. Саша, я очень серьезно отношусь к своей работе. И всегда считал, что обязан защищать таких людей, как вы. Нормальных людей, занятых обычными делами. То, что случилось с вами… не должно было случиться с женщиной, которая рисует забавные картинки к детским книжкам. Потому я чувствую себя ответственным и даже виновным, если угодно.
— Отлично. Я бы, наверное, вам поверила. Чуть раньше, но не сегодня. — Перегнувшись ближе к Логинову, я зло продолжила:
— Я виделась с Меченым, он не производит впечатления человека, который покорно, точно мартышка, согласится позировать перед камерой.
— Каждого человека можно вынудить совершить тот или иной поступок. Или заставить. Стас Георгиевский мог оказаться в ситуации, когда у него не было выбора. Смоделировать такую ситуацию несложно.
— Хорошо, допустим. Почему в таком случае они оставили в живых фотографа?
— А зачем мне оставлять его в живых? Они добились чего хотели, и фотограф им уже неинтересен. Но не сомневайтесь, возникнет опасность, и его уберут. Уверен, он знал только исполнителей: Татарин мертв, а Меченый будет молчать. Выйти на заказчика очень трудно.
— Вы его знаете? — спросила я.
— Догадываюсь, кто он, и доберусь до него. С вашей помощью или без — не имеет значения.
— Девушек, работавших в сауне, убили. Две из них рядом с вами на фотографии.
— Они подтвердили, что видели меня? Уверен — нет. Потому что это не правда. Расправу в сауне учинил психопат: женщин вполне достаточно было припугнуть.
— А человек из прокуратуры? Он получил фотографии и сразу же угодил под машину… Логинов нахмурился:
— Поясните, о чем вы?
— Один человек передал фотографии своему приятелю, сотруднику прокуратуры. В тот же день случилось несчастье.
— Сотрудник прокуратуры? Вы уверены?
— Разумеется. — Я усмехнулась и стала смотреть в угол, а Логинов на меня.
— Где ребенок, Саша? Поймите, вы не сможете обеспечить безопасность ни ему, ни себе.
— Вам я нашу безопасность точно не доверю.
— Господи, да почему? — воскликнул он почти в отчаянии. Если он притворялся, то делал это мастерски.
— Все, уходите, — твердо сказала я. — Я не хочу вас слушать. Я не отдам вам пленку. Вы можете сидеть здесь до утра и болтать что угодно, пленку я вам не отдам.
— Да плевать мне на нее! — выкрикнул Логинов. — Я хочу спасти твою жизнь, дура несчастная.
— Ага, — я улыбнулась во весь рот. — Я вам верю. Для начала оставьте меня в покое.
Он покачал головой, поднялся и пошел к двери, чего я никак не ожидала.
— У вас есть мой телефон? — спросил он уже у порога.
— Есть. Спасибо.
— Надеюсь, вы мне позвоните.
Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. А я схватила сумку, покинула квартиру и торопливо поднялась на чердак. Мотаться по улицам сил у меня в настоящий момент не было. Пусть думают, что я в квартире. Сижу и жду терпеливо, когда они придут и разделаются со мной.
Я устроилась в углу, где недавно мы ночевали с Денисом, положив пистолет под рукой.
— Врет он все, — сказала я вслух и заревела. Так хотелось поверить кому-нибудь, кто способен помочь. Я сидела, ждала и думала о Логинове и этих фотографиях. А если он прав и фотографии липа? Выходит… Господи, что ж я натворила… Я-то считала, что борюсь за правое дело, а в действительности помогла мерзавцам избавиться от честного человека. Я не хочу… нет… пожалуйста…
— Он врет, — повторила я, но легче не стало.
И тут что-то смутно возникло в моем сознании, ощущение… воспоминание… Это пришло мне на ум в первый раз, когда я рассматривала фотографии. Нет, не все фотографии, а одну, там, где Логинов пьет за здоровье Меченого, или за что они там пили. Я расстегнула сумку и достала фотографии. Так… вот она… Я перебралась поближе к чердачному окну и уставилась на изображение. Ну, подумай, вспомни… И тут я едва не заорала. Свет… конечно… Художница, мать твою! Тени на их лицах не правильные. Такого не может быть, если только… если только не имеешь дело с разными источниками света. В реальности они не сидели рядом. Если бы я дала себе труд подумать об этом тогда… Я застонала и даже закусила руку. Схватила фотографии, торопливо просматривая одну за другой. Потом бросила их в сумку и поднялась.
— Я отыщу этого сукина сына и докопаюсь до правды. Но для начала следовало беспрепятственно покинуть дом к убедиться, что Денис в безопасности. Саша сразу же поднял трубку.
— Все в порядке? — спросила я испуганно.
— Конечно. Где ты? Я тебя жду.
— Встретимся позднее. У меня срочное дело.
— Какое дело? О чем ты… Мы же договорились…
— Саша, вечером ты будешь дома?
— Конечно.
— Я позвоню. — Он попытался что-то сказать, но не успел.