Чуть в стороне валялась легкая, сделанная из вишневого дерева пика. Наконечник круглый, насажен глубоко и надежно. Кородым покрутил в руках лук, чуть задумался, а потом, усмехнувшись про себя, стал снимать с пояса веревку. Разлохматил конец косицы, вытянул из нее несколько тонких веревочек, проверил на прочность, потянув в разные стороны. Затем положил древко лука на раху, которую упер в землю под наклоном к воде. Какое-то природное чутье подсказало крестьянскому сыну, что наладить самострел следует на уровне груди человека. Натянул тетиву, зацепил к корню, прихватил веревочкой, обвел вокруг пня и примотал к палке, которую глубоко утопил в кромку берега. Затем присыпал свое сооружение прошлогодними травами. Ну, теперь пусть отведают угощеньица!.. Отер пот со лба и, прихватив саблю с пикой, пополз обратно.
— Ты чё там делал-то? — вполголоса спросил Зачепа, когда Кородым сполз в ложбину.
— Теперь спи спокойно, казачок. Если кого мы не успеем в воде пристрелить, там еще один сторож нараз имеется.
— Самострел, что ль?
— Ага.
— Где научился-то? Не казак ведь, чай.
— И крестьяне не все только чаем тешатся. Дед у меня знатным охотником был. Такие штуки научил делать, а я не пробовал ни разу. Только в земле себя видел. Да и убивать жалко.
— На то и видно: жалко ему! — Зачепа хмыкнул. — Ну, поглядим, как завтра твое оружье сработает.
— А чё глядеть? Убьет, да и все. Лишь бы тетива простояла. Хотя вроде должна. Свежая, кажись. Как там Буцко, интересно?
— Да еще рано. Ты вон быстро вернулся. Сабля хороша али как?
— Хороша.
— А мне не дашь? Я ведь казак. Тебе-то для чего?
— У тебя своя уже есть. Небось не в бою добытая!
— А вот ты в бою добыл, да? Этого басурмана Лагута оприходовал, а ты только снимать первым кинулся!
— Будет вам! — раздался голос Буцко. — Вот война закончится, столько оружья поснимаем, всем до седьмого колена хватит. А ты, Зачепа, хоть и казак, а меру-то знай. Може, человек еще в казаки перейдет и тебе задницу накрутит своей удалью.
— Чего это тебе Лагута такого сказал, что ты за мужика вступился? — Зачепа понял, что в споре он остался один.
— Чего сказал, то мое. — Буцко закусил травинку.
* * *
Кого теперь винить в том, что произошло. Зачепу, потому как, будучи оставленным за старшего, не назначил караула? Усталость, которая всегда приходит не столько после дальней дороги, сколько после первого успеха? Холодную весеннюю ночь, что окутывает и вводит в оцепенение. Цепенеет все: руки, ноги, мозг, внутренние органы. Кто сказал, что на холоде не спится, тот ничего не знает. Это только по первости дрожью колотит, а спустя час-другой скручивает, что пальцем лень пошевелить. И проваливается человек в глубокий не то сон, не то во что-то непонятное. Но поднять такого очень трудно. На это и расчет был у опытного Кантемира-мурзы. Не случайно подумал он, когда столкнулся с сопротивлением на броде: что-то уж как-то странно обороняется неприятель. Бывалые казаки в паре могут долго такой брод удерживать. И спать поочередно будут. Именно сон!..
Поэтому и выбрал предутренние часы татарский военачальник, поскольку почуял, что имеет дело с молодой порослью, которой он не мог увидеть на расстоянии, но по действиям и характеру боя угадал безошибочно.
Они проснулись только тогда, когда сработал самострел Кородыма и татарин с простреленной насквозь грудью тонко вскрикнул в синеву неба. Первым поднял голову Зачепа и тут же увидел полуголых татар, выбегающих из воды со щитами и саблями. Вскинул пищаль, прижался к прикладу, но глаза со сна видели только туман и очень слабо людей. Выстрелил. Пуля прошла высоко над головами. Кородым попал в плечо, наступавший крутнулся волчком и покатился кубарем под берег. Буцко, которому нужно было только заряжать, тоже выстрелил и даже ранил неприятеля в ногу. Зачепа крикнул, чтобы Буцко заряжал, а сам схватил четвертое ружье, им оказался турецкий мушкет и вогнал пулю в живот еще одному бритоголовому степняку. Но один за другим на берег выходили с обнаженными клинками новые. Кородым схватил саблю и рванул из ложбины. Прыгнул, покатился под берег кубарем, сбивая с ног и увлекая за собой татар. У самой воды, взяв саблю в обе руки, стал с такой скоростью размахивать ей, что воздух загудел вокруг. Следом за саблю схватился Буцко, грузно пошел вперед, тяжелая, мощная плоть вдруг со страшной скоростью понеслась вниз. Клинок в его руке выписывал зигзаги и дуги. Этот умел обходиться с оружием, учили — потому как казак. Рубанул раз — едва пополам не развалил соперника, второй — вспыхнуло костром вспоротое горло.
— Назад, Буцко! — Это кричал Зачепа. — Ружья заряжать. Назад!
То ли крик был неожиданно сильным, то ли Буцко на подсознательном уровне понимал, что нужно выполнять команды старших, но он вернулся и схватил шомпол. Внизу Кородым продолжал безумно резать клинком воздух, не понимая, как нужно обходиться с оружием. Но его невероятная отвага ошеломила татар.
— И-я-ах! — Зачепа метнулся, высоко подпрыгнул, на лету выхватил из-за пояса отцовскую саблю и, не успев коснуться земли, прямо в воздухе раскроил бритый, блестящий от пота татарский череп. Побежал. У самой кромки воды ударом от пояса рассек лицо еще одному, толкнул плечом Кородыма, заорал тому, чтобы бежал к ружьям, а сам схватился с выходящим из воды степняком. У того был щит, невероятно узловатые мышцы, а еще очень заостренные черты лица. Это был опытный воин, и не Зачепе с таким бы биться.
Татарин сделал два ложных замаха, стоя на одном месте, качнулся вправо, показал щитом, покупая этим соперника и резко с оттягом рубанул. Зачепа поначалу подумал, что его слегка только ранило. Совсем боли никакой. Он бросил взгляд на руку и с удивлением увидел, как его рука отделяется от туловища и падает, разбрызгивая по сторонам кровь. Алый фонтан летел из плеча. Откуда-то из самой глубины себя, словно из неведомых недр, Зачепа поднял свой истошный крик. Нет, вырвал и изрыгнул прямо в раскосые глаза и высокие скулы. Уже в каком-то отключенном сознании он нагнулся, поднял упавшую саблю левой рукой и обрушил удар такой силы, что клинок неприятеля переломился. Сталь желтой молнией врезалась в плоть ровно посередине плеча, прошла все тело до промежности и остановилась только тогда, когда уперлась в землю. Разрубленное тело медленно развалилось на две части. Зачепа прыгнул в воду и ударил головой следующего прямо в плоскую переносицу, опрокинул, но сам при этом сильно подался вперед, подставляя шею под удар клинка. Отрубленная голова казака полетела в сторону и поплыла вниз по течению, а тело рухнуло под ноги наступающему, пальцы левой руки в последней судороге впились в чужую лодыжку.
В это время Кородым выстрелил, прицелившись с каким-то звериным хладнокровием. Пуля вошла точно в лоб и вышла из шеи врага. Тот навзничь повалился на воду. И вот уже тело, выпуская кровавые пузыри, плывет вслед за головой Зачепы. Буцко без слов протянул еще одно заряженное ружье крестьянину. Тот направил дуло на брод. В тот же миг, что-то очень яркое, золотое блеснуло чуть левее на противоположном берегу. И Кородым, не раздумывая, выстрелил на вспышку.