– Ступай за мной, – молвил старик и повел Стояна к хижине, стоявшей чуть поодаль, у края поляны.
Пленник послушно поплелся следом, вынашивая в мыслях намерение показать этим черным, ежели опять чего удумают, где раки зимуют. «Теперь-то я так просто вам ужо не сдамся…» – думал он, осторожно просовывая голову в дверь хижины: вдруг сейчас петлю на шею накинут?
Однако ничего дурного с ним не случилось. Войдя в избу и повинуясь жесту старика, Стоян присел на лавку возле стола, на удивление красивого, с вычурной резьбой. У дальней стены стояла кровать с ворохом шкур на ней, посреди комнаты высился очаг с трубой. Рассмотреть убранство хижины лучше не позволял слишком тусклый свет, испускаемый притулившимся на столе жировым светильником.
Повозившись недолго в темном углу, старик принес вскоре кувшин с каким-то напитком и две деревянные кружки. Наполнив их, сказал:
– Прими мои извинения, чужестранец. Ты русский?
– Новгородец…
– Это славно. А то ведь я грешным делом подумал, что это свеи к нашим берегам причалили. Мы давно уж заметили ваши лодки, еще на подходе к острову. Что ж ты молчал?
– Да не успел как-то…
– Ладно, пей и забудь про обиду. Для меня ты – добрый гость.
Стоян без лишних уговоров припал к краю кружки и осушил ее одним махом, хотя та и была изрядной вместительности. Напиток оказался не мёдом, не пивом и не квасом, а чем-то очень приятным на вкус и сильно хмельным. В голове тотчас зашумело, изрядно перенервничавший парень повеселел и заулыбался. Старец в ответ тоже приязненно улыбнулся и спросил:
– Куда путь держите?
Стоян отвел глаза в сторону и замялся. Ему не хотелось лгать жрецу, который теперь, после выпитого, казался ему уже не зловещим, а вполне даже симпатичным стариканом, но и правду сказать он не имел права. И дернула же его нелегкая подслушать разговор атаманов!
Арбуй верно истолковал его колебания. Одобрительно кивнув, молвил:
– Понимаю, понимаю… Воинская тайна. Ну, не хочешь, не говори. Только если вы идете воевать свеев, я мог бы оказать вам помощь.
– Я доложу атаману. Но мне бы тогда того… обратно. Пора…
– Не получится, – нахмурился старец. – Ночью по Священному лесу могут блуждать только звери. Для человека же такие прогулки очень опасны. Смертельно опасны, – выразительно подчеркнул он.
«Ловушек понаставили…» – понял Стоян, тотчас вспомнив сеть, в которую угодил, точно глупый заяц. В селении, где он родился, с помощью разных устройств – от ловчих ям до самострелов – местные жители спасались от голодного лесного зверья, разорявшего амбары и вырезавшего скот и птицу. Один год запомнился особо: тогда медведей, волков и лис развелось в окрестных лесах больше, чем цепных псов в их деревне. Дикие звери совершали набеги на селения, как настоящие басурмане, совершенно не страшась людей. Только ловушки и спасли тогда селян от разорения и голодной смерти…
Пришлось Стояну смириться: перспектива закончить жизнь на колу в ловчей яме его не устраивала категорически. К тому же старик пообещал, что он вернется в лагерь, едва забрезжит рассвет. А в ответ на опасения гостя, что ушкуйники могут отчалить от острова без него, арбуй лишь снисходительно улыбнулся. И Стоян понял, что стан чужаков находится под неусыпным надзором черноризцев, помощников жреца.
– Испей еще, – угощал старик, подливая в кружку хмельного зелья. – Есть хочешь?
– Спасибо, я сыт…
Стоян дивился странному напитку: чем больше он пил, тем сильнее его мучила жажда. А в какой-то момент он вообще перестал вдруг ощущать свой вес. Ему показалось, что он вот-вот превратится в пушинку, и тогда малейшее дуновение воздуха унесет его из хижины и отправит в черные ночные небеса… Так оно и случилось. Не на шутку испугавшись, Стоян схватился руками за край столешницы и попытался объяснить свое состояние старику, смотревшему на него немигающим взглядом. Увы: язык отказывался повиноваться, руки ослабели, неведомая сила оторвала его тело от скамьи, и он… взлетел над хижиной, у которой странным образом исчезла крыша.
Какое-то время Стоян парил невысоко – мог даже различить копошащегося в хижине старца, – но вскоре его подхватил леденящий душу и тело вихрь и бросил в немыслимо глубокую бездну. Стоян летел и в безумном ужасе кричал, стараясь размахивать руками, как птица крыльями. Когда же падение чуть замедлилось, он неожиданно осознал, что и впрямь уже летит, поскольку его руки и в самом деле превратились в крылья.
Внизу простиралась ровная как стол серая и безжизненная равнина. Вскоре впереди показалась каменная гряда с небольшой, окруженной высокими скалами площадкой, на которой горел костер. У костра, задумчиво глядя на огонь, сидел какой-то мужчина.
Словно огромная диковинная птица, Стоян мягко и плавно приземлился на краю площадки и вперил взгляд в человека. Уму непостижимо! Перед ним сидел тот самый мужик, которого он спас от медведя! Просто с тех пор тот, казалось, добавил в росте и раздался в плечах. Сейчас на камне сидел убеленный сединами могучий воин, а судя по его богатым одеждам и золотой цепи на груди, возможно, даже князь. Кольчуга на нем была подпоясана боевым поясом с приклепанными к ней металлическими пластинами, украшенными золотой насечкой. С богатырских плеч свисало до земли корзно [68] алого цвета, у ног лежали копье и шлем с небольшими крылышками по бокам. Такой шлем Стоян видел лишь однажды – во время новгородского веча на голове князя Романа Глебовича. Сказывали, что шлем тот добыл у викингов, пытавшихся ограбить Новгород, родной дед князя.
– Вижу, признал… – Воин дружелюбно улыбнулся и пошевелил прутиком уголья в костре; те вдруг засияли, как тысячи малых солнц.
На площадке стало светло почти как днем, и Стоян разглядел лежавших позади воина двух огромных волков с седой, почти белой шерстью. Подобно хорошо выдрессированным псам, они зорко следили за каждым движением слетевшего с небес гостя. Стоян знал о таких зверюгах не понаслышке: то были полярные волки. Ростом с теленка, они могли загрызть даже медведя. Если стая северных волков забредала в селение, то наносила домашней живности урон даже больший, нежели отряд монголо-татар во главе с баскаком [69] . Правда, такие визиты полярные волки совершали крайне редко, только в голодные годы.
– Узнал… – ответил Стоян и оглянулся.
За его спиной зияла бездонная пропасть. Он невольно рванулся вперед, подальше от этой бездны, чем снова вызвал улыбку на суровом бородатом лице воина.