– Ожог, – ответил «польский купец», задирая рубаху. – Очень болит…
– Я не лечу бесплатно.
– Этого хватит? – с еле скрываемым раздражением спросил Жигонт, бросая на стол три серебряные монеты.
Алхимик смерил его с головы до ног пристальным взглядом и, опытно распознав под купеческим нарядом рыцарскую стать, немного смягчился. Понял, что стоящий перед ним человек способен не только деньги считать, но и мечом махать.
– Вполне, – ответил он. – Даже с лихвой. Что ж, приступим… Для начала я дам вам препарат, который снимает боль, а потом займемся раной.
Неожиданно Торше преисполнился к поляку благодарностью: тот своим ранним визитом отвлек его от дурных мыслей, не дававших всю ночь покоя. Мигом обратившись в квалифицированного врачевателя, он приступил к знакомому делу с очевидным душевным подъемом. Гийом добавил в кубок с вином нужную дозу лауданума и протянул раненому. Жигонт осушил кубок с огромным удовольствием, ибо помимо боли страдал еще и от жажды. Когда же спустя некоторое время по лицу его начала блуждать блаженная улыбка, Торше удовлетворенно хмыкнул: нет, не зря он учился у сарацин искусству приготовления и применения лекарственных препаратов, обладающих удивительными свойствами и неизвестных в Европе. Собственно, именно благодаря этому он и прослыл талантливым лекарем, хотя конечно же ни в коем случае не считал себе равным тому же, например, Авиценне [105] .
А вот рана поставила Гийома Торше в тупик. Если купца жгли железом, почему тогда на одежде нет подпалин? Или его сначала пытали, а затем помогли одеться и вытолкали взашей? К тому же обширная краснота вокруг раны свидетельствовала, с одной стороны, о якобы начавшемся воспалении, а с другой – воспалением тут и не пахло. Странно…
– Кто это вас?.. – осторожно поинтересовался лекарь, обрабатывая рану солевым раствором.
Поскольку соль убивала инфекции, данная процедура считалась обязательной. Хотя, конечно, носить солевые повязки без надлежащего терпения и выдержки было трудно. Впрочем, сегодняшний пациент терпеливо сносил все манипуляции и даже улыбался, словно его щекотали. Гийом Торше знал, что все дело здесь в лаудануме: раненый сейчас совершенно не чувствовал боли.
– Камень, – беспечно признался Жигонт.
Ему было хорошо как никогда. Он словно парил под небесами, взирая оттуда на своего врачевателя с оттенком некоторого даже превосходства. Жигонту казалось, что он обрел потрясающие способности и неимоверную силу, благодаря которым сможет теперь перевернуть весь мир.
Алхимик насторожился: опять камень?! Зная, что отмеренная в бокал с вином порция лауданума развязывает языки почище чем на исповеди, он попросил рассказать о «камне» подробнее.
– Да вот же он, – Жигонт нашарил в потайном кармане футляр тисненой кожи и протянул его лекарю. О нарушении данной князю Гедимину клятвы никому и никогда не показывать Малый Знич и уж тем более не рассказывать о нем, разумеется, даже мысли не мелькнуло.
Гийом Торше нетерпеливо рванул застежку и увидел покоящийся на дне футляра небольшой серый камешек. На лице алхимика явственно проступило выражение глубокого разочарования. «Наверное, после перенесенных пыток купец слегка повредился в уме, – подумал он. – Камень не может прожечь в коже такую дыру, не повредив при этом ни шкатулки, ни одежды. И он точно не имеет никакого отношения к Зничу, который умыкнул проклятый вайделот. Хотя по цвету отчасти похож… Нет, это не друза».
Но кто же тогда пытал купца и за что? Впрочем, причина лежала на поверхности – деньги. Судя по небрежности, с которой поляк бросил на стол серебро, он очень богат. Для оплаты услуг лекаря ему за глаза хватило бы и одного денария, благо расценки врачевателей всем известны. Значит, расстройство разума все-таки имеет место быть… Неужто бедняга побывал в пыточной ордена? Или все-таки ожог – дело рук грабителей?
Однако сей щекотливый вопрос не должен волновать лекаря: тайна пациента сродни тайне исповеди. Гийом Торше успокоился, благо в своем благородном ремесле он очень старался придерживаться этого принципа.
Вернув футляр с камнем пациенту, алхимик вернулся к ране. Сначала нанес на обожженное место мазь собственного изобретения, в состав которой входили пчелиный воск, облепиховое, терпентиновое и лавандовое масла, масло чайного дерева и сгущенная сыворотка козьего молока. Затем налепил поверх мази листья подорожника и лишь после этого аккуратно перебинтовал атлетический торс пациента куском мягкой белой ткани.
– Все, – выдохнул он с облегчением. – Вот вам горшочек с мазью, любезный. Благодаря этому средству ваша рана затянется очень скоро. Повязку меняйте раз в два дня. Всего вам доброго, почтенный. Выздоравливайте. Если что-то пойдет не так, милости прошу ко мне снова.
Дурные мысли выветрились из головы окончательно, и теперь Гийому захотелось поскорее выпроводить тронувшегося рассудком пациента. К тому же в нем уже проснулась привычная жажда деятельности: поскольку третьего дня ему привезли горный воск, о лечебных свойствах которого писал еще Авиценна, сегодня он решил вплотную заняться изготовлением мази, способной заживлять раны с еще большей эффективностью, нежели прежние.
Жигонт благодарно поклонился, встал и пошел к выходу. Розовый туман в голове почти уже рассеялся, мысли начали принимать здравое направление. А у самой двери он вдруг остановился и воскликнул, стукнув себя ладонью по лбу:
– Вспомнил! Я все вспомнил!
– Что именно? – безразлично поинтересовался алхимик, мысли которого были уже далеки от проблем пациента.
– Все случилось, когда ночью из вашего дома вышел какой-то странный человек – лохматый, с длинной бородой и в рваной одежде. Он прошел мимо того места, где я присел отдохнуть, и в этот момент меня скрутила жгучая боль. Я чуть с ума не сошел! Мне кажется, здесь есть какая-то взаимосвязь… Но вот какая?.. – Жигонт озабоченно потер виски и вдруг с еле сдерживаемой яростью спросил доктора: – Кто это был?!
Ожги сейчас алхимика кнутом, и то он так не взвился бы. В его голове мгновенно сложилась мозаика, еще совсем недавно представлявшая собой груду разноцветных, но совершенно бесполезных камешков. Не в силах совладать с собой, он бросился к пациенту с требованием:
– Дайте… срочно покажите мне еще раз свой камень! Я должен проверить одну догадку!
– Умерьте пыл, доктор… – Жигонт твердо отстранил протянутую к нему нетерпеливую руку Гийома Торше. – Итак, кто был тот человек? – повторил он вопрос еще жестче.
Литвину вспомнились вдруг слова Гедимина, что Малый Знич подскажет, где находится Большой Знич, ибо они тянутся друг к другу. А ведь бородатый бродяга держал в руках шкатулку… Неужто в ней находился Большой Знич?! Тогда понятно, отчего камень в футляре едва не воспламенился.