– Но ты чувствуешь себя семнадцатилетним или глубоким стариком?
Яма пожал плечами.
– Я не уверен в том, как себя чувствовать «семнадцатилетним». Когда я перешел грань между мирами, мне было четырнадцать, почти взрослый и мог взять жену.
– Ну и чушь!
– Таков обычай моего народа. – Он повторил свои прежние слова.
– Твой народ и мой – разные, – упрямо буркнула я. – На самом деле по тебе не скажешь, что ты намного старше меня. Ты похож на семнадцатилетнего. Конечно, в твоей стране это был средний возраст.
Он удивленно изогнул бровь.
– В моей родной деревне юные и здоровые за несколько лет становились старыми и дряхлыми. Было не так уж много людей среднего возраста, чтобы для него пришлось придумывать особое название.
– Ясно.
Нечестно было насмехаться над людьми, жившими в конце каменного века, хотя порой это слишком легко удавалось.
– Тебе надо привыкнуть к отсутствию хода времени. Ты уже на пару дней моложе, чем должна быть.
Я поежилась. Меня посетила странная мысль, что я сжульничаю на свой восемнадцатый день рожденья, поскольку в действительности я буду моложе, чем заявлено в водительских правах. Зато при желании я смогу жить вечно!
– Мистер Хэмлин заявил, что никогда не покидает загробный мир. Он вроде бы боится, что может умереть от старости в любую минуту.
Яма выпрямился.
– Он сообщил тебе свое имя?
– Да, – промямлила я, понимая, что пора подробно рассказать о спасении Минди. – Имя являлось одним из условий освобождения Минди. Старик вынудил так поступить. А у меня не было выбора.
– Он хочет, чтобы ты его позвала, – уточнил Яма.
– Он уверен, что мне понадобится встреча с ним. – Я почесала ладонь: из-за чудовищной энергетики старика мне до сих пор казалось, будто по мне ползают насекомые. – А еще он заставил меня поцеловать свою руку, чтобы удостовериться в нашей связи. Наверное, здесь кроется уловка, верно? – Я попыталась рассмеяться. – В смысле, он теперь получит моего первенца?
Яма едва заметно улыбнулся, обнял меня и поцеловал. Тепло его губ затанцевало на моей коже и стерло неотвязный привкус старика. Порывы ледяного ветра ослабели.
Когда мы отстранились друг от друга, Яма произнес:
– Нет, не уловка, но все очень странно. Почему он решил, что ты захочешь его позвать?
Я пожала плечами, не желая даже предполагать.
– Напоследок он потребовал, чтобы я доставила тебе послание: «Передай ему, что я голоден». На что он намекал?
– Звучит как угроза.
– Но он тебя боится.
– Меня – да, но не моего народа, – прошептал Яма. – Я защищаю мертвых, а он на них охотится.
Я ждала продолжения, но Яма погрузился в размышления. Воцарилась тишина, и я начала подумывать, а не лучше ли уйти. Иногда среди этого пустынного пейзажа я ощущала себя инопланетянкой или кактусом, пересаженным в тундру. В Сан-Диего была полночь, а здесь, в Персии, – полдень, и моя голова плыла из-за смены часовых поясов.
– Вот почему психопомпы не заботятся о сне, – пробормотала я, смеживая веки и прильнув к Яме.
Он снова обнял меня.
– Лиззи, тебе надо спать в любом случае. Это поможет тебе не меняться столь быстро.
– Еще минутку, и пойдем, – проговорила я, но в итоге мы задержались на обратной стороне гораздо дольше.
* * *
На следующий день Джейми подвезла меня после школы домой, и мы обнаружили на подъездной дорожке чужую машину с двумя дверцами. Вся такая обтекаемая, темно-красная и очень блестящая.
– Похоже, у твоей мамы гости, – заметила Джейми, когда мы остановились.
– Она должна быть на работе. – Я покосилась на дом. – До семи вечера.
– Занятно, – Джейми уставилась на таинственную машину. – На ней номера продавца. Думаешь, твоя мама купила новый автомобиль?
– Шутишь? – Я выбралась из салона, оглядываясь в поисках владельца. Перед парадной дверью никто не сидел. В поле зрения вообще никого не было. – С тех пор, как нас бросил папа, мы даже новые полотенца не покупали.
– Кошмар! – посетовала Джейми, вылезая из машины. – Классная тачка, между прочим!
– Ага, но почему она здесь? – Я выудила из кармана телефон. – Позвоню-ка маме.
– Погоди! – Джейми потянулась и что-то вытащила из-за «дворника». – Лиззи, записка. Для тебя.
И Джейми вручила мне… голубой конверт. На нем было написано мое имя.
– Открывай! – завопила подруга.
– Ладно, – сказала я, но встревожилась. Такой загадочный расклад меня не устраивал.
Однако я разорвала конверт, и оттуда выскользнул лист бумаги. Это был распечатанный имейл моего отца, посланный в дилерский центр «Крайслер» в Сан-Диего. Отрывок в середине был подчеркнут желтым:
«Милая Лиззи, прими мой подарок. Тебе довелось столько пережить…» – Я перевела дыхание и посмотрела на машину. Неужели?
– Она от моего папы.
– Так и знала! – воскликнула Джейми. – Стоило мне увидеть номера торговца, я тотчас поняла, что он хочет загладить свою вину и все такое прочее!
Я покачала головой.
– Нет, Джейми. Папа никогда в жизни так не поступит.
– Но он ведь поступил! Что еще написано в письме?
Я взглянула на мейл, который перевернул мое мнение об отце вверх тормашками. Правда, когда я продолжила чтение, все вновь вернулось на круги своя.
«…а учитывая диагноз твоей матери, ситуация крайне усложнилась. Жаль, что я не смог сделать больше. Ключи подсунуты под дверь. Люблю, папа».
– Нет, – прошептала я.
Джейми смеялась, поглаживая обтекаемые линии корпуса. Воспоминания унесли меня на два дня назад, когда мы с мамой готовили равиоли. Тогда она и сказала: «Однажды он тебе понадобится».
Вот что она имела в виду.
– Мама больна.
Спустя долгое, мучительное мгновение смех Джейми затих.
– Что?
Я протянула листок бумаги, поскольку была не в состоянии говорить. Джейми выхватила его из моей руки и начала читать. На ее лице отражались все те чувства, которые уже потрясли меня.
– Какой диагноз? О чем речь?
Я покачала головой.
– Но ты-то должна быть в курсе, Лиззи! Твоя мама всегда делится с тобой любыми новостями.
– Она кое-что говорила на днях, – выдавила я. – О том, что он мне понадобится.
– Ладно. – Она скомкала бумагу. – Наверняка он над тобой прикалывается.
Мне хотелось поверить Джейми, но перед моим мысленным взором по-прежнему мелькали недавние воспоминания. «Вероятно, она хочет подставить тебе плечо и делает это так, как умеет».