В кабинете появилась Левенко.
– Чего тебе, – спросил заместитель главаря банды.
– Там баба одна в туалет просится.
– И дальше что? Я должен ей горшок принести?
– Нет, но я думала, что надо бы спросить разрешения.
Таев махнул рукой.
– Тебе же сказано, выводить баб – твое дело. Что непонятно? Шагай с этой особой в сортир да смотри за ней!
– Угу. Пошла.
Гладилина видела, что ее жених не оказался среди заложников. Он не погиб, потому как выстрелов в этом крыле не было. Значит, Николай мог спрятаться только в туалете. Скорей всего, в женском, потому что там подсобка уборщиц.
Поэтому Виктория и попросилась в туалет. Ей надо было убедиться, что Белов именно там.
Левенко привела ее в заведение и сказала:
– Что-то рано тебе приспичило, красотка.
– Я беременна.
– Памперсы надо носить с собой, если у тебя недержание.
Разговор происходил у крайней кабины, напротив подсобки, дверь в которую осталась открытой.
Белов осторожно выглянул, тут же встретился взглядом с Гладилиной, подмигнул ей и снова скрылся.
Виктория недолго пробыла в кабинке, потом помыла руки.
– Смотри, какая чистюля, – съязвила Левенко.
– Обычная гигиена.
– Умная, да? А я шлюха бестолковая?
– Я ничего подобного не говорила.
– Пошла, стерва, и больше не умничай, а то я тебе быстро прерывание беременности устрою!
Голоса стихли.
Белов вызвал на связь Бахтеева.
– Ты рано, Коля, – ответил тот.
– Появилась новая информация.
– Слушаю.
– В банде есть одна молодая, но дерзкая сучка. Она выводит женщин в туалет.
– Я понял тебя.
– Тогда пока все.
Звонок телефона раздался через четыре минуты после разговора Таева с начальником охраны.
Руслан усмехнулся и сказал:
– Умеют, когда захотят.
– Это первый заместитель губернатора Артюхин Игорь Владленович, – услышал он.
– Еврей, что ли?
– Почему еврей?
– Отчество у тебя не русское.
– Ну, предположим, по акценту вы тоже не русский.
– Еще один умник. Теперь слушай меня. Мы представляем организацию, борющуюся с чиновничьим и ментовским произволом. То, что устроили ваши менты у ночного клуба «Юпитер», иначе как полнейшим беспределом назвать нельзя.
– Полицейские в людей не стреляли. Это доказано.
– Конечно, как же иначе? Это пацаны сами себя прикончили.
– Нет. Они стали жертвой чудовищной провокации.
– Естественно. Но на этот раз отмазаться у вас не выйдет. Значит, так, Артюхин, вот наши требования. Сюда, в Дом правительства, должны приехать начальники УВД и ФСБ, а еще те менты, которые несли службу у «Юпитера» вечером, когда были расстреляны пацаны. Передать их нам должен ты лично. В обмен получишь заместителя губернатора, советника и всех заложников.
– А Сергея Михайловича?
– Ты о губернаторе?
– Да.
– По нему будет отдельный разговор.
– Что вы намерены сделать с ним?
– Узнаешь позже. Пока проведем обмен заложниками.
– Но вы понимаете, что я не имею никакого влияния на генералов и их подчиненных? Да и губернатор тоже.
– А мне плевать. Ты поговори с ними. Может, согласятся? Они ведь наверняка когда-то и где-то воевали, что-то от офицерской чести осталось, да?
– А если они не согласятся?
– Тогда, Артюхин, за все ответят губернатор, заместитель, советник и десять обычных людей.
– Сколько у меня времени?
– Час.
– Это несерьезно.
– Сколько тебе нужно?
– Хотя бы три часа.
– Двух хватит. Сейчас десять двадцать пять. Значит, в двенадцать двадцать пять, ладно, пусть в двенадцать тридцать, я жду твоего звонка.
– Других условий не будет?
– Ты можешь предложить что-то поинтереснее?
– Надо подумать.
– Подумай. А пока будешь базарить с генералами и размышлять, пришли к нам телевизионщиков с ведущего областного канала. Но только журналюгу и оператора. Я хочу пообщаться с прессой. Ведь у нас же открытое общество, не так ли? Народ должен знать, что происходит в городе.
– Это пожелание?
– Это приказ, придурок. Телевизионщики должны быть здесь через час!
– Но я не могу их заставить.
– Похоже, ты ничего не можешь. На хрена тогда пост занимаешь? За что тебе бабло платят? Только за то, что ты есть? Короче, если не хочешь, чтобы я ужесточил требования и не затребовал тебя к себе, обеспечь телевизионщиков. Скажи им, чтобы не боялись. Как придут, передадут репортаж в прямой эфир, так и уйдут. Их никто не тронет. Это мое слово. Все, работай, Артюхин. – Переговорив с первым вице-губернатором, Таев положил телефон и заметил, что Кошелев вдруг побледнел.
– Эй, ты чего это?
– Я же говорил, сердце.
– Блефуешь? Не выйдет.
– Мне действительно плохо.
– Терпи. Сам понимаешь, «Скорую» я тебе вызвать не могу.
– Не надо «Скорой». В заложниках находится мой врач, Зинаида Владимировна Орлова. Позовите ее. Она знает, что надо делать. У нее есть нужные лекарства.
Таев подозрительно посмотрел на губернатора, но понял, что у того действительно прихватило сердечко.
– Приведи сюда врачиху! – приказал он Габарову.
– Угу.
Таев присел на край стола и спросил:
– Так у тебя еще и личный врач есть? А может, и собственный повар, парикмахер?
– Не я составляю штаты.
– Неплохо живут у нас главы регионов. Все, что надо, под рукой. И воровать особо не требуется. Хотя нет, не будешь красть, должность эту не получишь.
– Да прекратите вы нести чушь.
– Не надо грубить и нервничать тоже. Побереги сердце. Пока еще ты нужен мне живым.
– А потом?
– Потом посмотрим. Время, как говорится, покажет.
Габаров ввел в кабинет женщину лет пятидесяти.
– Ты и есть врачиха губернатора? – спросил Таев.
– Вы, молодой человек, могли бы быть повежливей. Я вам в матери гожусь.
– Ты? Мне в матери? У меня есть своя мать. По сравнению с ней ты никто. Отвечай на вопрос!