Book.

– Кто это? – спросила Валя.

– Самая обыкновенная водяная блоха, – ответил профессор.

Валя стукнула ее по голове палкой. Блоха исчезла.

Мимо, обгоняя корабль, промчалось что-то, очень похожее на подводную лодку. Животное плыло под водой, а на поверхности был виден только пенящийся след. Это животное чуть было не налетело на «Карабус», но в самую последнюю минуту круто свернуло вправо и быстро исчезло под водой.

– Кто это? – прошептала испуганная Валя.

– А это, – ответил спокойно Иван Гермогенович, – самая обыкновенная улитка-прудовик.

– Водяная улитка?

– Угу!

– Как же она передвигается?

– Вот этот вопрос, – сказал улыбнувшись Иван Гермогенович, – был самым трудным для всех ученых, однако и он разрешен блестяще. Водяная улитка-прудовик путешествует, как это ни странно, вниз головой. Вытянув свою единственную ногу, она выделяет на поверхность воды слизь, прикрепляется этой слизью к пленке воды и скользит по ней, как по плоту.

– Но она же, в таком случае, не видит.

– Прекрасно видит. Ведь ее глаза находятся на ноге.

– Вот это здорово! – удивился Карик.

– Н-да! – промычал профессор. – Что тут удивительного? Мы уже встречали хищных животных, у которых нет рта, и животных, которые слушают ногами. Если вы увидите когда-нибудь самого обыкновенного сверчка, обратите внимание на колени его передних ног. Белый диск на ногах сверчка – это ухо, которым он слушает. Такие же уши вы найдете у кузнечиков и термитов. Но если можно слушать ногами, то почему ноги не могут видеть? Водяная улитка глядит на мир ногами и видит все преотлично. Впрочем, в этом удивительном мире можно встретить еще более странные существа. И это не чудовища из сказок Андерсена и Гримма. Все они живут рядом с нами, в самой замечательной сказке, которая называется «жизнь». О, я мог бы рассказать вам такие чудесные истории об этих животных, которые занимательнее, чудеснее любой сказки. Однако я так часто читаю лекции о жизни насекомых, что боюсь, как бы вы не подумали, будто я разыскал вас не для того, чтобы вместе с вами вернуться домой, а для того лишь, чтобы читать вам лекции. – Профессор откашлялся. – А не спеть ли нам, друзья, песню юнги? Про веселый ветер! Про моря и голубые просторы!

И он запел:

А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!

– Смотрите, смотрите! – торопливо закричала Валя, прижимая к ушам ладошки, потому что Иван Гермогенович пел все песни на один мотив, да и не пел даже, а выл таким голосом, каким, наверное, и ногами петь было бы неприлично. – Смотрите, плывет что-то полосатое. Видите? На самом дне? Под «Карабусом»?

Профессор взглянул через борт. «Карабус» мчался над полосатыми глыбами. Они лежали на дне водоема, словно затонувшие корабли.

– О! – сказал он и небрежно махнул рукой. – Эти не плывут и вообще не плавают. Это обыкновенные ракушки. Бывшая пища человека. Когда-то, очень давно, ракушки были для людей тем же самым, чем сейчас является для нас хлеб. Но теперь мы смотрим на этот бывший хлеб с брезгливостью.

– Не думаю, – сказал Карик, – что ракушки вкуснее хлеба.

– Ты прав, – согласился Иван Гермогенович, – но все-таки жаль, что такое огромное количество пищи пропадает напрасно. Ведь эти ракушки можно было бы собирать миллионами центнеров.

– Но для чего же, если их не едят?

– В Германии, например, их собирают, варят в больших котлах и…

– Неужели едят?

– Нет!.. Ими кормят свиней… От такой пищи свиньи быстро жиреют и мясо у них становится исключительно нежным и вкусным.

На некоторое время разговор смолкал, но лишь только ребята слышали угрожающее покашливание, а это значило, что профессор собирается запеть, они торопливо задавали ему какой-нибудь вопрос. Так прошло несколько часов.

«Карабус» мчался на всех парусах.

Но вот солнце поднялось высоко, и ветер стих.

Теперь корабль лениво тащился по мертвой зыби, еле-еле покачиваясь. Паруса обвисли. Капитан приуныл.

Путешественники сели у борта, свесили в прохладную воду ноги.

В колеблющейся воде резвились водяные животные. Они сновали среди зеленых подводных лесов, которые поднимались с темного дна, лениво покачиваясь из стороны в сторону.

Подводные леса, над которыми плыл «Карабус», остались позади. Теперь сквозь толщу воды можно было видеть холмистое, серое дно.

По склонам подводных холмов ползли, извиваясь и сплетаясь друг с другом, огромные красные змеи. Их было так много, что в некоторых местах они покрывали дно словно красным живым ковром.

– Смотрите, сколько тут водяных змей! – закричала Валя.

Профессор добродушно усмехнулся:

– Да какие же это змеи? Самые обыкновенные кулициды хирономус… А попросту, по-русски, личинки комара-дергуна… Любимая пища мелкой рыбешки.

– Но как их много!

– А это хорошо, что много. Чем больше таких личинок в прудах, озерах и реках, тем больше в них рыбы. Ведь это единственный для многих рыб корм. Не будь в воде личинок дергуна – не было бы у нас плотвы, окуней, ершей, язей, лещей, голавлей.

– Смешное такое название – дергуны. Почему их так зовут?

– Да потому, что они неустанно сучат, дергают ногами, словно стараются стряхнуть что-то с ног.

– А я и не знала, что комаров называют дергунами.

– Нет, – сказал Иван Гермогенович, – так называют только один вид комаров. У других комаров – другие названия.

– Как? – удивился Карик. – Разве комары бывают разные? Я думал, все комары на один лад.

– О нет, их сотни видов. В одном только нашем районе есть комары-дергуны, комары-толкунчики, бородатые комарики, комары-долгоносики, малярийные комары, комары перистоусые, комары земноводные, комары обыкновенные. У нас есть даже снежный комарик.

– Белый?

– Нет! Снежным он называется потому, что живет на снегу.

– Разве и зимой комары живут?

– Жизнь не прекращается ни летом, ни зимой, – ответил Иван Гермогенович. – Летом ползают, прыгают и летают одни насекомые, зимой – другие. Например, у нас на снегу можно встретить снеговых блох, снежных червей, снежных паучков, ледничников, бескрылых комариков и еще много-много других живых существ.

– А комары все кусаются? – спросила Валя, боязливо поглядывая на личинку дергуна.

– Личинка не кусается, да и взрослый дергун не трогает ни человека, ни других животных. А вообще-то что такое, в сущности, укус нашего комарика? Так! Чепуха! Пустяки! – Иван Гермогенович погладил бороду и улыбаясь сказал: – Вот на острове Барбадос комары кусают, так это действительно, я вам скажу, кусают!