Эмма машинально дотронулась до своей божьей коровки и поймала на себе веселый взгляд Кольки.
— Почему ты до сих пор носишь этот кулон? — спросил он, усаживаясь за стол.
— Не знаю… В память о тебе, наверное… хотя сейчас о тебе помнить уже не надо, видимо.
Инна поставила на стол кружки с чаем, порезанный хлеб и кусочки колбасы, порезанные яблочки, немного изюма. Сказала:
— Я сделаю сейчас макарончики к колбасе. Уже залила их кипятком. Подождите немного.
— А где Рита? — спросил Колька.
— Спит, — Инна кивнула на кровати.
Действительно, на одной из них, недалеко от развалившегося Сеньки кто‑то спал, завернувшись в одеяло.
— Она заболела, подцепила ту же хворь, что и у диких. Мы отпаивали ее витаминными настоями, держали в тепле, кормили бульоном по чуть — чуть. Динка даже читала ей вслух книги с планшета. Сейчас Рите значительно лучше. Она есть, поднимается, разговаривает с нами. Правда, все еще слишком слаба. Но, надеюсь, что и это пройдет.
— Вы справились с вирусом? — брови у Кольки взлетели верх, он удивленно почесал затылок и добавил, — ну вы даете. Почти никто на корабле не выздоровел. Я имею в виду взрослых.
И он коротко рассказал все то, что они узнали из записей профессора Калужского.
Слушали все. Даже Сенька перестал возиться с планшетом. Приподнялась на кровати бледная Рита, торопливо пригладила волосы. Когда Колька закончил рассказ, хрипло спросила:
— Значит, у вас есть лекарства?
— Да, у нас есть, — тут же согласилась Эмма, — мы оставим вам. Все будет хорошо, мы что‑нибудь придумаем. Удивительно, что ты поправилась без лекарств.
— Мы за ней ухаживали, — тут же отозвалась Дина, — мы берегли ее и заботились о ней. Потому ей и стало лучше.
Эмма слегка улыбнулась. Хорошо тут было у девчонок. Уютно, тепло и как‑то… мило, что ли. На стенах нарисованы цветы и бабочки, на тумбочках аккуратные планшеты и даже несколько гипсовых фигурок ангелочков и маленьких мальчиков.
— Сенька, давай за стол. Чаю с нами попьешь, — ласково сказала Инна, подошла к мальчику, взъерошила его волосы.
Тот нехотя сполз с кровати, голосом отключил голограммный экран и сказал:
— Прошел до третьего уровня. Представляешь? Построил себе базу, нанял солдат и роботов. У меня две категории роботов — для перевозок и для войны. Теперь осталось только увеличить мощь, купить оружия и челноков побольше.
Он принялся вдохновенно рассказывать об игре, Инна поддакивала ему, а сама готовила чай и резала хлеб.
— Хорошо тут у вас, — протянула Эмма, — вы живете так, словно… — она замялась, подыскивая слово.
— Мы живем, как семья. Это Ритка придумала. Называем друг друга сестрами. Правда, Сенька только Рите приходится родным братом. Но это не очень важно. Хоть он и не родной — мы все не родные — но мы решили считать, что мы семья. Колючий — вон — знает. Так просто удобнее выжить.
— Вот вы и выжили, — потрясенно сказала Эмма, — в этом и весь секрет! Только те, кто сохраняют привязанность друг ко другу, те и остаются в живых. Раньше это назвалось "любить". Колючий, выходит так?
— Я не знаю, — дернул плечами Колька.
Устаревшее слово "любовь" обретало свой смысл. Оно было нелогичным и не понятным до конца. Но оно обладало реальной силой. Силой сохранить от перерождения. И, выходит, что Колька тоже к кому‑то привязан. Как брат, или как…
Эмма уставилась на Кольку и спросила в лоб:
— Ты ведь… ты ведь не равнодушен ко мне, да? Ну, в смысле… даже не знаю, как сказать…
— Да, ты мне нравишься. Ты классная девчонка, я никогда не забывал о тебе, Эмм, — с готовностью ответил Колька.
— Значит, ты меня… ты меня любишь, так что ли? Ты ведь тоже не заболел?
— Ну, не знаю, что это значит. Да и какая разница? Не заболел и не заболею. И ты тоже не заболеешь. Нормально все будет. Нам только надо найти Федора. Он точно что‑нибудь придумает.
4.
Да, Коля любил ее. Видимо, так это и надо называть. Он всегда был рядом, всегда заботился, всегда поддерживал и выручал. И любимый кулончик на шее — тоже от него. Символ удачи. Выходит, что именно любовь Коли и есть удача. Та самая, что сберегла и поддержала.
Так просто, и не надо никаких законов. Не надо правил — не обижать, не оскорблять, не воровать. Коля готов был последнее отдать для нее. Укрывал своей пайтой, оставался рядом в трудные минуты.
А она сама? Когда она любит? Или не любит никого? Может, она любит Соню и Лона?
Эмма пыталась разобраться в себе, но четких и правильных ответов не было. Невозможно дать правильный ответ на такое понятие, как "любовь". Невозможно разложить на формулы и правила Закона.
Не смотря ни на что, любовь все равно оставалась загадкой. Загадкой, которая определяет жизнь.
Эмма вспомнила о Федоре и слегка улыбнулась сама себе. Федор любит Таис, это ясно и точно. Тут и гадать не надо. А потому не стоит даже смотреть в его сторону, все равно бесполезно. Федор любит Таис, но вот любит ли кого‑нибудь Тайка? Это оставалось непонятным.
У Овальных сидели долго. Вновь и вновь ставили чайник. Поели легкий и ароматный супчик с кусочками колбаски и сушеной зеленью. После играли в нарисованные карты. Игра называлась "подкидной дурак". Правила игры откуда‑то раскопал Колька — так рассказала Инна.
Игра оказалась веселой и смешной. Или это с Колькой было невероятно смешно играть. Он постоянно выигрывал, шутил и кривлялся. Весело блестел темными глазищами в сторону Эммы, и его взгляд согревал и немного смущал.
Как странно сознавать, что тебя кто‑то любит. Как странно видеть тепло и счастье в чужих глазах и знать, что это счастье и это тепло направленно на тебя. И — что самое главное — Эмма понимала, что не одинока. Что не только робот Лон заботиться теперь о ней. Что есть с кем поделиться горестями и радостями, есть с кем разделить бутерброды и чай.
Она не могла еще до конца разобраться — чем любовь отличается от простой дружбы, но понимала, что эти понятия очень близки. Наверное, любовь рождается из дружбы. Или из семьи? Или из уважения и добра к друг другу?
Но у нее еще будет время разобраться во всем этом. Времени еще достаточно. И рядом с ней всегда будет черноглазый Колька.
5.
А потом они вернулись на Темную базу, к своим. Колька повел каким‑то коротким, сокращающим путем, через ряды труб, через узкие проходы, мимо коммуникационных отсеков с толстыми кабелями и энергетическими накопителями.
Снова включили сигнал тревоги на планшете, на всякий случай. Но теперь, проходя через коридоры, Эмма всем телом, каждой клеткой ощущала какое‑то напряжение. Запахи, многочисленные запахи, долетавшие сюда из глубины коридоров, громко кричали о стае. Тут где‑то была стая. Была, но сейчас все поглотила тишина. Или так казалось?