Коридоры, коридоры, рельсы, плотно запертые металлические двери, стены серые, бежевые стены, горький воздух, зеленые и синие двери. Лаборатория, лаборатория, почта, деловой отсек, кислоты, воздух, хозяйственные помещения – просто так не войдешь, а если что, тебе полагается иметь при себе специальное письмо, в котором скажут, куда можно с разрешения, а куда нельзя. А сейчас никуда было нельзя.
Все внутри фабрики было необычно для человека, который никогда не видел воздушных машин. Гордились – вот оно, торжество науки и полетов легче воздуха! А ему – привычно, и он перебирал повороты, и бежал все ближе, ближе к причальной арке, к ангарам, к конструкциям из металлических ребер в доках, и повернул наконец к отсеку, в котором хранились баллоны с газом.
Если сгорит в мгновенном пламени эта часть – знал он – то сгорят и остальные. Но она хорошо защищена. Лодки слишком огромные, слишком прочные, их могут восстановить, но этот взрыв разнесет даже лодки, и для того, чтобы получился хороший взрыв, нужно сделать вот так. Я не хочу этого делать… Я не хочу… Я не…
Дверь была наполовину выломана и перекошена так, что не пройти. Мало ли что может случиться, когда все бегут в панике непонятно куда. Он легко отодвинул ее – с ним была сила богини.
– Здесь, – шепнула Сэиланн. – А после я заберу тебя.
Огонь подбирался все ближе к огромным сетчатым рамам, к основе причальной мачты, к тем, кого он привык считать своими детьми – с того момента, как жизнь его началась здесь, он мечтал нянчить этих гигантских младенцев, лежащих в колыбелях.
Все потеряно из-за одного обещания.
Если даже поставить двери на место, огонь доберется и без тебя. Но ты начал это делать сам. Ты прославишься, как поджигатель, думал Нинто, ты прославишься, как предатель, ты проиграл.
И ударил в стальной тонкий бок лезвием, и выбил из него душу, и не согласился идти по проложенной богиней тропе – и сгорел за миг в ревущем пламени, как сгорим и мы все, как сгорели бы все, кто написал бы эту историю, оставшись они в живых, а кто сгореть не смог бы, тому и не нужно ее знать.
Айд – это пустыня, пустыня с красным песком. Красным до низких гор – и желтым песком после. Белым песком мир засыпан по горло там, где начинается берег моря. Желтый и белый песок разделены полоской лесов, до которой еще идти и идти…
Лик пустыни раскрашен, как лица ее колдунов.
Лик пустыни изрезан шрамами там, где прошлись ножи, копья, проползли огромные змеи… Но каждый день эти шрамы стирает ветер, и тут же возникают новые – те, что ветер оставляет за собой.
Иногда ветер открывает черное железо, которое помнит времена гобеленов, сплетенных в сокрытой стране мастерами, и тогда храм Ланн кричит в ночи, чтобы явился супруг богини из храма, затерянного в лесной земле – времена великих богов и богинь помнит старое, черное железо.
На рогах пустынных гадюк в грозу играют молнии. Сами гадюки – длиной в три человеческих роста. Змеи-молнии жалят быстро.
Грозы здесь без дождя, смерчи – без стона.
Если ты трус, не ходи в Айд. Здесь немирно. Если ты не трус – расскажешь, вернувшись, что здесь живут разные племена, но некоторые из них – это десяток человек, три облезлых шатра и много, много гордости.
Если ты молод, и смел, и можешь без помех держаться в седле одноногой птицы – пустыня проглотит тебя, а песчаные волны не обнажат даже скелета. Древние каменные дороги занесло песком, и не движутся сами по себе противовесы и огромные зубчатые колеса. Пустыня – не море, пустыня – страшнее. Ведь море милосерднее земли.
Если ты – юная женщина, ищи храм Ланн. Но, может быть, поздно его искать? Много лет подряд храм Ланн стоит заброшенным, и ты можешь навеки пропасть в песках. Тебя не пленят, и тебе не остаться в одном из племен: это земля Ланн. Тебя убьют или проводят с глаз долой. Женятся только на своих. Никто не принесет в Айд чуждой крови.
Если ты стар и смел – Айд примет тебя, и расскажет тебе сотню сказок, ты увидишь то, чего не видел никто до тебя, и осенит твой лоб благословение Ланн… Но уже несколько поколений не находится смелых и мудрых стариков, решившихся на это путешествие.
Или кости их занесло песком? Или никто больше не хочет попасть в эти нищие края, где оазисов мало, сказок – великое множество, а племен – гораздо меньше, чем сказок?
Никому не нужен старый, таинственный, страшный, нищий Айд, населенный опасными людьми и быстрыми дикими птицами.
Никому, кроме богини.
…Она шла мимо палаток, обходя стан верных привычным шагом.
Хочешь не хочешь, приятно или неприятно, а некоторые вещи приходится делать. Например, раньше у каждой палатки была куча отбросов, а теперь ходит несколько подручных и просят собратьев не делать этого. Убедительно просят, подкрепляя слова тумаками. А тебе можно обойтись и без тумаков, если ты тут самая главная. Вот и вся разница. А потом те, у кого сейчас нет лишней работы, уносят мусор к месту для сжигания.
Еще теперь есть кузница, которую возит с собой кузнец. Нужно ли? То, над чем кузнец трудится полдня, ты можешь сделать за один миг. И ты тут не одна.
Нет, все-таки нужна. Не звать же каждый раз колдуна или ученицу, когда треснула чека у повозки или сломался нож! Значит, нужна.
Еще тебе надо вставать раньше всех, думала сэи. Еще надо… надо…
Да, а еще… Вовремя нашелся выскочка Кайс, который знал, как поставить настоящий военный лагерь. Он был кладезем книжного смешного искусства, Кейма с ним спорил-спорил, а теперь они спелись и побежали каждый делать свое дело. Договорились и побежали.
Раньше был круг из повозок, до него – вкопанные в землю копья, у повозок – стрелки и стража, а в середине – шатры. Еще раньше, как освоились, даже обоза с собой не возили – у всадников по две птицы, одна – под седло, вторая – вьючная, на ней все припасы. А тепе-ерь… Теперь людей стало много, у них – повозки, панта, семьи, котлы… Тьфу. Честно – пропали бы верные без Кайса с его умными советами.
Лагерь получился смешной – палатки стоят квадратом, еду готовят и раздают – в одном углу, нужду справляют – в другом, ямы большие выкопали, а ездовых птиц, корм для них и форра держат – в третьем, а палатка самой Сэиланн в середине, и по бокам воины живут. Воины стоят по четырем сторонам квадрата. Белый блестящий флаг реет на длинном шесте, и у всех отрядов свои длинные флажки, как шелковые змеи – белые, черные, синие. И стража сменяется чаще, люди успевают отдыхать.
Прямо как город с большой улицей, который носишь с собой в кармане. Город пришел и раскинулся здесь, на склоне, а неподалеку деревня и мельница. Смешно смотреть на верных, которые торгуются с крестьянами, пряча оружие.
Если ты простой обитатель лагеря – делай что хочешь, хоть голым в пыли валяйся. Но если ты воин, хоть женщина, хоть мужчина – тебе нельзя курить трубку, пить вино – до победы над очередным врагом – и жечь курительные плошки и палочки, а золото, добытое в бою, ты не оставляешь себе, а несешь в палатку совета.