Синцов подошел к муравейнику.
– Красные муравьи. Они же злые, огромные… Посмотри, каждый чуть не с фалангу мизинца. Такого если посадишь на руку, он изгибается, и – раз: вырвет кусок мяса с кожей. Как мошка таежная кусает, только раз в десять больше дыра – круглая такая ранка выходит. – Он ненадолго задумался. – Ну, сколько так человек выдержит?.. Сутки, двое… И, что характерно, на ночь они уходят. Часа в четыре, как только солнце к закату пошло, вся эта банда возвращается в муравейник. Они же на ночь его закрывают, оставляют только дыхательные ходы. А человек – мучайся. Вот лежит такой бедолага, всю ночь орет и мечтает побыстрей умереть.
– А потом?
– Утром муравьи возвращаются и продолжают работу. Они же не всей бандой его жрут, основная масса занимается восстановлением муравейника. Часть муравьев жилье ремонтирует, а часть бежит добывать пищу. Буквально несколько суток, и останутся только кости. Муравьи… Они ж санитары леса. Ну, еще, конечно, хорьки и рыси. Или, например, если медведь придет. Он зараз все сожрет.
Борсоев сунул руки в карманы, обошел трупы и муравейник, потом приказал криминалисту Петрову:
– Давай начинай.
Петров сделал несколько снимков и тоже побродил вокруг муравейника. Затем спросил:
– Как мы их повезем?..
– С крестами, – сказал Дуло.
– И с муравьями… – недовольно заметил следователь Борис Гармажалович.
После чего все разбрелись.
Дуло приблизился к одному из убитых, подозвал к себе Менюхова и указал на шрам, который был у мертвеца на шее под ухом.
– Наши голубчики.
Менюхов оглядел одного и другого, уверенно подтвердил:
– Точно, они. Сергей Виленкин и Григорий Мелешко… – Потом оглянулся:
– Борис Гармажалович!
Борсоев сразу же подошел.
– Ну?
– Грабители приисковой машины. Описания совпадают.
– За этим вы ездили в Турунтаево?
– Я уже докладывал, их видела продавщица из магазина. А тот, что со шрамом, работал водителем на «Урале».
– Сначала работал, потом угнал. Так я и думал.
Внимательно осмотрев трупы, Сергей Дуло стал изучать то, что было вокруг. Егерь Дмитрий Синцов таскался за ним и все время что-то рассказывал, стараясь не смотреть в сторону мертвецов.
– Бывает, затаборишься рядом с красными муравьями. Ну, сдуру, вдруг не заметишь. Сядешь, глядь – капля крови… Сразу же собираешься и быстро в другое место. Бесполезно… Жить не дадут. Обычно уходишь километра за полтора. Идешь подальше от муравейника.
– Зачем же так далеко? – между делом поинтересовался Сергей.
– Они большую территорию охватывают. Такие агрессивные – всех конкурентов уничтожают: мелких мурашей, насекомых. Весь биологический белок собирают. Рябчика забил или козу, отходы можно не закапывать. Они все равно найдут и вылижут. Косточки оставил – через сутки они блестят. Ни одним ножом так не обрежешь, в котле не вываришь, как они собирают.
– Значит, если бы вы не нашли их вчера, через неделю от них бы ничего не осталось?
– Кости, может, только и остались бы.
К ним подошел криминалист Петров.
– Как понесем к вертолету?
– На крестах, – повторил Дуло. – Они же привязаны.
– Короче, обратно полетим с трупами и с муравьями-людоедами.
– Может, их в воду сначала? – предложил Менюхов. – Прополощем в реке, муравьи уйдут.
– Я тебе пополощу… – Борсоев погрозил ему пальцем и распорядился: – Давайте забирайте их и – к машине.
– А как же приисковое золото? – спросил Менюхов.
– Не для того их убивали, чтобы золото оставлять, – деловито заметил Дуло. – Но походить и все здесь как следует осмотреть – лишним не будет.
– Мы решим этот вопрос, – заверил их Алдар Гармажалович. – Закинем на вертолете несколько человек, они прочешут квадрат. А сейчас – идемте к реке!
Они подхватили кресты с мертвецами и понесли по направлению к вертолету. Муравьи кусались, словно собаки. Ни один не избежал укусов.
На половине пути поменяли руки: Дуло сменил Виктора и оказался рядом с Борсоевым. Так спустились к реке, где их ожидал вертолет.
Увидев кресты с покойниками, пилот выскочил из кабины и заметался, убеждая всех и каждого, что не стоит грузить их на борт, что здесь нужна другая, более вместительная машина. Он уверял, что не сможет поднять в воздух всех вместе с трупами. Борсоев велел ему замолчать.
– Тела увозим. Кто не влезет – останется здесь. Потом вернешься и заберешь.
Пилот матюгнулся, но ослушаться не посмел.
Размещались не меньше часа. Деревяшки пришлось стесать, но после того, как их вместе с покойниками затолкали внутрь вертолета, для двоих живых места не оказалось. Виктор Менюхов и один из кабанских оперативников остались стоять рядом с бортом.
Из вертолета на землю спрыгнул Сергей Дуло и велел оперативнику занять его место.
– Э нет! – крикнул Борсоев. – Так не пойдет! Я за вас отвечаю!
– Я сам за себя отвечаю, – оборвал его Дуло и толкнул оперативника к борту. – Залезай! – Потом обернулся к Виктору: – А мы вернемся на место и еще раз все осмотрим.
Борсоев решительно заявил:
– Тогда с вами останется егерь!
– Он не спал двое суток, – возразил Дуло. – За несколько часов с нами ничего не случится.
Закрывая дверь, пилот пообещал:
– До темноты успею вернуться. Ждите меня здесь, точно на этом месте.
Июль 1963 года
Это был пятый день бесконечного, как вышло, пути. Пытаясь обойти скалистую гору, Ленька сбился с дороги и уже не знал наверняка, куда шел. Хлеб и вареные яйца, которые они с Митькой взяли из дома, давно были съедены. В один из дней он чуть не подстрелил рябчика, но в самый ответственный момент рука дрогнула – усталость и голод взяли свое.
В другой раз Ленька забрел в малинник. Ягоды были мелкими и не совсем спелыми, но он с жадностью обдирал их грязными, разбитыми в кровь пальцами, пока не услышал смачное чавканье и не увидел, как раскачиваются верхушки тощих берез, торчащих среди малинника.
Схватив ружье, Ленька присел. Чавканье приближалось. Привстав, он попятился. Одновременно из кустов высунулась здоровенная черная морда с маленькими злыми глазами. Заметив Леньку, медведь замер, опустился на передние лапы и со всех четырех рванул напролом. Мимо промелькнула гора бурой шерсти, за которой ощущалось мощное тело.
Все случилось быстро, так, что Ленька не успел испугаться. Потом его пробил пот, однако он заставил себя собрать достаточно ягоды, чтобы хоть на время унять голод.