– Слава богу, что вы не в Кабанске. Присаживайтесь и давайте поговорим. Меня зовут Олег Дмитриевич.
Полина опустилась на стул.
– Что у вас в руке? – спросил он.
– Ватрушка.
– А почему вы не доели ее в столовой?
– Медсестра сказала, нужно срочно идти.
Главврач сдвинул брови.
– Клавдия Николаевна, можете объясниться?
Съежившись, медсестра стала оправдываться:
– А что они?.. Прямо как дети…
– Люди приезжают к нам лечиться и отдыхать…
– Я все это знаю… – хотела возразить Клавдия Николаевна, но Олег Дмитриевич ее перебил:
– Если знаете, какого черта лезете со своими приказами? – Он энергично махнул рукой в ее сторону. – Идите!
Когда медсестра вышла, он сел за стол и начал изучать Полинину выписку. Спустя пару минут посмотрел на ее живот.
– Почти пять месяцев, а не скажешь…
– Видите ли… – замялась она. – Год назад у меня был выкидыш. Эту беременность я очень хочу сохранить.
– Понял. – Главврач взялся за ручку. – Сделаем кое-какую диагностику. Походите на лечебную физкультуру… – Он окинул ее критическим взглядом. – Советую вам набрать вес. И как можно больше гуляйте.
– Хорошо, – согласилась Полина.
Олег Дмитриевич улыбнулся:
– Мягкий климат и чистый воздух Байкала сделают свое дело.
– Спасибо, – она встала. – Можно идти?
– Можно. Скажу, чтобы в ваш номер принесли пару ватрушек и чаю. И вот еще что: как только вернется муж, пусть сразу же зайдет ко мне. Ему нужно расписать процедуры.
Представив Сергея в нагретой кедровой бочке, Полина чуть было не рассмеялась, но, сдержавшись, пообещала:
– Я передам.
Выйдя из кабинета, она доела ватрушку и позвонила Сергею. Его телефон был недоступен. Нисколько не удивившись, Полина решила переодеться, а потом выполнить предписание доктора, то есть прогуляться вблизи Байкала.
Погода стояла ясная. Все вокруг словно выцвело под полуденным солнцем. Трава, листья, цветы и сам воздух уже потеряли ту свежесть, которой отличается раннее утро. Полина выбрала окружную дорогу и направилась к озеру, воды которого уже сияли за молодыми деревьями.
С каждым шагом в груди Полины росло волнение. Последние метров сто она пробежала. Оказавшись у кромки воды, сняла туфли и зашла в воду по щиколотку. Ощутив ледяной холод, остановилась, но потом двинулась дальше. Когда уровень воды поднялся выше колена, Полина все еще могла разглядеть на дне каждый камешек и определить его цвет.
Вернувшись на берег, она подняла туфли и босиком пошла вдоль воды. Скоро увидела впереди знакомую мужскую фигуру.
– Иван Ильич! – Она помахала рукой. – Подождите!
Старик обернулся. Ускорив шаг, Полина догнала Мохначева и, запыхавшись, спросила:
– Можно я с вами?
– Буду счастлив. – Он тронул ее за локоть. – Я здесь каждый день гуляю. Километров пять по берегу прохожу. Зато с каким аппетитом иду на обед!
– Я тоже хочу пять.
– Кто мешает? Хотите, будем вместе гулять? Со всех сторон хорошо: поговорить можно, и с точки зрения безопасности. Я хоть и старик, в случае чего отпор дать смогу.
– Здесь опасно? – поинтересовалась Полина.
– Нисколько. – Мохначев улыбнулся. – Это я так… Страху нагнать, чтобы не передумали.
Они шли вдоль кромки воды. На берег накатывали волны, всякий раз меняя очертания мокрых пятен на камнях и буром песке. Глядя под ноги, Иван Ильич задумчиво покачал головой.
– До чего дело дошло…
– Вы снова про ограбление? – спросила Полина. – Неужели такого никогда не бывало?
– Конечно, бывало. Но не так варварски… – Он вскинул руки. – Убить двоих человек! Они бы этим варнакам и так все отдали, пригрози им оружием. Зачем же было их убивать?
– Варнаки… Слово колоритное.
Иван Ильич внимательно посмотрел на Полину.
– В Сибири и Забайкалье так испокон веку называли убийц и грабителей. – Он тяжело вздохнул. – Многострадальная она, Сибирь наша матушка. Сколько лет сюда со всей России подонков и преступников отсылали. Оттого и жизнь здесь суровая. В каждом доме – ружье, во дворе цепной пес, и ставни на железных болтах. Впрочем, – он еще раз вздохнул, – все мы не без греха.
– В каком это смысле? – поинтересовалась Полина.
– Каждый второй сибиряк – потомок каторжанина или ссыльного. Остальные – из переселенцев или эвакуированных в годы войны.
– А вы? Ваши предки тоже из каторжан?
– Мои-то из казаков, – Иван Ильич оживился и ухватился за любимую тему: – Раньше ведь как… Целые деревни казачьими были, выселками их называли. К примеру, сбежит с каторги каторжанин, жандармы его ловят. А были еще казаки-добровольцы, которым, если поймают, за каждого беглого по десять рублей выдавали.
– Всего-то десять? – удивилась Полина.
– Ну, это когда было… Тогда корова стоила четыре рубля, максимум четыре с полтиной.
– Как же их ловили? Тайга-то большая.
– Очень просто. Как только сбежит кто-то с каторги, оттуда сразу передают. А ведь бегут все на запад. На восток никто не бежит. С севера Байкал не обойдешь, значит, только югом. Двести пятьдесят – триста километров пешком по тайге. Беглый-то не знает, а местный знает, где удобней пройти. Ловили их, как куропаток. Он же не пойдет в дурнину, он пойдет, где удобней. А там его уже казаки поджидают. – Старик удовлетворенно вздохнул. – Десять рублей как минимум давали за каждого.
– Откуда вы все это знаете?
– Дед рассказывал. Ему – его дед и отец.
– Значит, вы из тех казаков, которые беглых ловили?
– А что в этом плохого? Почтенное занятие, не хуже любого другого.
Прибрежная полоса резко сузилась, кромка леса подступила к самой воде. Там, на береговой луговине, стреноженная лошадь щипала траву. Завидев Мохначева, она затрясла гривой и подскоком заторопилась к нему.
– Иди сюда… Иди чего дам… – Иван Ильич достал из кармана салфетку, в которую были завернуты кубики сахара, выложил их на ладонь и протянул лошади.
Та, вытянув шею, осторожно взяла сахар губами.
– Идемте обратно, – сказал Мохначев. – Это конечный пункт нашего путешествия. – Он указал на серый забор. – Дальше – подсобные хозяйства и очистные сооружения.
Они зашагали назад.
– На чем мы остановились? – спросил Иван Ильич.
– На том, что охота на каторжан – занятие не хуже других.
– Точно.
– В здешних местах много приисков?