– Какая еще девица? – засовывая руки в карманы куртки и набычиваясь, спросил владелец «девятки». – Мы если и подбираем кого на обочине, так только своих.

– А эта была как раз чужая, – вкрадчиво произнес Курышев. – Вы ее сперва подобрали, а потом в лесу бросили. Думали, что уже мертвая? – Виктор Александрович старался избегать без крайней надобности жестких, тем более нецензурных формулировок, не бросаться бездумно угрозами и не употреблять блатной жаргон, поскольку все это было дешево, несолидно и только выдавало дворовое происхождение и понижало его реальный статус. Не добавляло ни весу, ни солидности. Но, как правило, даже его вежливая, подчеркнуто сдержанная речь достигала цели. Собеседники улавливали нутром исходящую от него скрытую угрозу. Конечно, речь шла о людях умных.

Как показало развитие событий, в данном конкретном случае его собеседниками оказались люди недалекие.

– Слышь… а кто ты ваще такой? – грубовато спросил его нагловатый рыжий Песков, главарь этой «шайки благородных разбойников», щедро пересыпая свою речь нецензурной бранью. – Тебе что от нас надо, …? Думаешь, прикатил на крутой … тачиле, и все тут типа прогибаться перед тобой будут? … … Тебе … сказали, не подбирали никого? Ну и вали отсюда, …, пока не наваляли по самые…

И так далее и тому подобное. Рядом с Песковым плечом к плечу встали его соратники, вызывающе сплевывая чуть ли не на ботинки Виктора Александровича.

– Слышь, а может, тебе навалять, а?.. И тебя подрихтуем, и тачку твою, – туповато лыбясь, предложил его чернявый приятель, тот, что был повыше.

То, что произошло дальше, было сплошным ребячеством, и в городе Виктор Александрович ни за что себе такое бы не позволил. Но сельский воздух, какое-то особое пьянящее чувство простора и древней удали, которые буквально струились по деревенской улице то ли с полей, то ли еще откуда, буквально толкнули его на несерьезное, прямо скажем, неподобающее поведение.

Он неожиданно врезал коротким, точным ударом Пескову под дых, тот согнулся, Виктор Александрович схватил его за загривок и прижал лицом к грязному пыльному капоту «девятки». Всего и делов-то, пара секунд времени. Но водитель с помощником были уже тут как тут, грозной стеной стояли за спиной Курышева.

Виктор Александрович ткнул Пескова еще разок носом в капот и отпустил.

– Ну, так что с девицей? – спросил он у троицы как ни в чем не бывало, ровным, спокойным голосом.

– А что с девицей? – пробубнил чернявый, тот, что был пониже. – Не трогали мы ее, она сама о пень башкой треснулась.

– Та-ак. Сама, говоришь, – убрав руки за спину и слегка раскачиваясь на носках дорогих итальянских ботинок, уточнил Виктор Александрович.

– Да вот клянусь, сама! – страстно заверил его парнишка. – Мы вообще ее не трогали, просто пошутить хотели.

– Пошутили?

Лица всех троих выражали искреннее пламенное раскаяние, крепко замешенное на страхе.

– Сумку ее куда дели?

– Не было у нее никакой сумки! – поспешили сообщить ему сразу все трое. – Точно не было. Да она вообще странная была, обдолбанная, наверное. Точно под кайфом! Да она почти не соображала, когда сажали, думали, пьяная.

– Где сажали, место показать можете? – Известие о том, что его дочь, точнее, Лерина дочь, – обычная наркоманка, неприятно резануло Виктора Александровича, а он-то посчитал ее порядочной девицей.

– Да. А зачем вам? Да мы правда ничего не делали. Да зачем нам неприятности?

Виктор Александрович зачем-то осмотрел место, где парни подобрали Яну, затем – где они бросили ее возле оврага. Парни ему не врали. В этом он был уверен.

Глава 4

Яна входила в родной офис с определенным трепетом. В ее собственной жизни за последние три недели произошло столько перемен, столько новых впечатлений она испытала, что ей отчего-то казалось, что и вся жизнь вокруг должна была перемениться.

Ничего подобного.

– Здравствуйте, Яна Викторовна. Ой, Ян, привет. С возвращением, Яна Викторовна. Яна Викторовна, завтра в десять совещание по поставщикам. Добрый день. Договора за последний месяц. Яна Викторовна, с сертификатами проблема, звонили с Камчатки, там партия краба зависла.

Ничего не изменилось. Яна кивала, собирая папки, и наконец добралась до своего кабинета в конце рабочего зала, разделенного по западной моде на рабочие закутки. Она толкнула задом дверь кабинета, свалила документацию на стол и, стянув с себя шарф, пристроив на вешалку за дверью пальто, плюхнулась в рабочее кресло.

– С прибытием вас, Яна Викторовна, – поздравила она саму себя.

И рабочий день потек. Потянулся, понесся, набирая обороты. Про обед Яна вспомнила только ближе к вечеру, идти куда-то в поисках пищи было поздно, и она после недолгого колебания решила совместить приятное с приятным. Перекусить, а заодно поболтать, наконец, с подругой, узнать последние сплетни, просто поговорить с живым человеком.

За последние три недели вынужденной изоляции Яна порядком одичала. И хотя лежала она в больнице в общей палате, но соседками ее были древние старушенции, поговорить с которыми можно было разве что о запорах и поносах, да еще о видах на урожай. Из подруг, которых у Яны было не густо, никто ее навестить не решился, уж больно далеко было тащиться, к тому же с пересадками. Да она и не просила, вначале было не до подруг, а потом все ее мысли занимал отец.

– Катя, привет, это я, – набрав короткий внутренний номер, проговорила в трубку Яна. – Сильно занята? Нет? Может, зайдешь, чайку попьем? – предложила она бодрым голосом.

– Гм, раз начальство вызывает, кто ж откажется, – в тон ей весело ответила Катя. – Сейчас иду. Печенье захватить?

– Да, только прикрой чем-нибудь. Хоть папкой, – посоветовала Яна.

«Начальство», – повторила она с удовольствием, вертясь в кресле. Незадолго до истории с больницей ее действительно назначили начальником отдела вместо Игоря Николаевича, которого перекинули на повышение в Москву. Яна даже насладиться еще толком не успела ни кабинетом, ни новым статусом.

Коротко стукнув в дверь, на пороге появилась Катя с коробкой датского печенья, кое-как прикрытого папкой.

– Вот, – гордо сообщила она, бухая коробку на стол.

– А бутербродов у тебя нет? – спросила с надеждой Яна, кисло поглядывая на коробку.

– Нет. Но тут есть пряники, сушки и даже несколько круассанов, – открывая крышку, пояснила Катя.

Она была не то чтобы Яниной подругой, скорее приятельницей по работе. Но из всех коллег с ней Яна общалась больше всего.

– Ну, что тут у вас новенького происходит? – дожевывая третий пряник, спросила Яна. Первая часть разговора была посвящена ее приключению на периферии.

– Ой, да что у нас нового? Тоска одна. Полинка Серебрякова в рыжий цвет перекрасилась, не видела еще? Жуть. Физиономия сразу стала какой-то красной, словно только с мороза вернулась. Да! А у Соньки Токаревой роман с Виталием Семеновичем из транспортного! Помнишь? Лысый такой, он до этого с Анькой из финансового крутил. Кстати, – болтая беззаботно ногой, стрекотала оживленно Катя, – ты на похороны пойдешь или тебя, как низшее звено, на работе оставляют?