На какое-то время над столом повисла пауза. Снегирева мысленно ругала себя, что опять перегнула палку, да так, что бедная одноклассница, скорее всего, передумает и, выпив чаю, в ужасе убежит домой. А Ира просто пыталась решиться рассказать Гале о том памятном походе на выставку рептилий, с которого все и началось.

5

Наумлинская никак не ожидала, что ее рассказ произведет на Галю такое сильное впечатление. Но, увидев реакцию новой подруги, девушка нисколько не усомнилась в ее искренности:

– Да! – закатила глаза к потолку Снегирева. – Никогда бы не подумала, что тихоня Надыкто способен на такой героический поступок!

– Я тоже, – тихо откликнулась Ира.

– Это ж представить страшно, – сокрушалась Галя, – до какой степени нам дела друг до друга нет! Сидим каждый в своей раковине и ничего и никого вокруг не замечаем!

Эти мысли были настолько созвучны мыслям Наумлинской, что она не смогла сдержаться и, вскочив на ноги, выкрикнула:

– Вот и я о том же, Галь! Ужас, скажи?!

– Да что там далеко за примером ходить, – махнула рукой Снегирева. – Вот взять, к примеру, тебя… – на секунду девушка задумалась. – Вот если б ты ко мне не подошла вчера и не попросила стихотворение написать, так бы я и не узнала никогда, какая ты классная девчонка. И смотрела бы на тебя невидящим взглядом, как на пустое место!

– А ты, правда, считаешь меня классной? – спросила Ира, пропустив мимо ушей вторую часть снегиревской фразы.

– Да, – просто ответила Галя, но тут же, смутившись, поспешила перевести разговор на другую тему: – Только знаешь, мне кажется, что ты упустила время.

– То есть как? – подняла на нее свои раскосые глаза Ирина.

– Нужно было сразу действовать, понимаешь? По горячим следам. Наверняка Надыкто тогда, в тот момент, когда прыгал в луже, тоже что-то к тебе почувствовал. То есть иначе просто быть не могло. Ведь ты говоришь, что провела потом рукой по его щеке и все такое?..

– Да, провела, – не стала отпираться Наумлинская. – Только вряд ли он это заметил.

– Не скажи… – сощурилась Снегирева. – Мужики никогда такие вещи без внимания не оставляют, – с видом многоопытной матроны добавила она. – И если бы ты сразу или на следующий день подошла к нему, завела какой-нибудь разговор, пригласила бы в кино или на ту же самую выставку, например… Уверяю тебя, все было бы в тысячу раз проще!

– Так, значит, ты считаешь, что время упущено? – упавшим голосом спросила Наумлинская. – И ничего уже нельзя сделать?

– Ну почему же? Разве я сказала, что ничего уже нельзя сделать?! – улыбнулась Галя, решительно поднимаясь с кресла. – Пойдем, я тебе кое-что покажу. Только учти, от тебя потребуются усилия. Кстати, а как ты собираешься передать ему это послание? По почте?

– Зачем? – пожала плечами Наумлинская. – В дневник подложу или в тетрадку.

– Понятно.

Стихотворение было еще совсем сырым. Больше оно походило на черновик или набросок, Галя знала это, но почему-то все равно решила прочитать его Ире. Оно было написано от первого лица, и речь в нем шла о вещах, напрямую не относящихся ни к самой Наумлинской, ни к Надыкто. Галя сравнила свою лирическую героиню, от лица которой были написаны стихи, с Татьяной Лариной, а человека, к которому та обращалась, с Евгением Онегиным. Героиня надеялась, что ее избранник окажется не таким жестоким и холодным, как герой Пушкина. Еще в стихотворении говорилось, что автор не хочет называть своего имени в надежде, что адресат обладает чутким и зорким сердцем, способным все понять без всяких слов.

Ира не решалась поднять на Галю глаза: этот набросок стихотворения откровенно не понравился ей, но девушка боялась обидеть новую подругу. Ведь человек старался, писал, тратил в конце концов свое время… Но Галя и так все поняла, как говорилось в ее стихотворении, «без всяких слов».

– Не понравилось, значит? – с оттенком агрессии в голосе, как показалось Ире, спросила она. И, не дожидаясь ответа одноклассницы (поскольку та так и стояла с опущенной головой), юная поэтесса резким и неожиданным движением разорвала листок пополам.

– Ой! – слабо вскрикнула Наумлинская. – Зачем ты так?

– Да я сама теперь вижу, что это совершенно не то, – на этот раз миролюбиво отозвалась Снегирева. – Слушай! А давай как-нибудь намекнем в стихах на эту лужу? Ну типа, «как брызги грязи на твоих щеках»… Или: «и забрызганные джинсы все висят в моем шкафу».

– Нет, ни в коем случае! – Ира испуганно замахала на Галю руками. – Тогда он сразу все поймет! А я хочу, чтобы он мучился в догадках, понимаешь? Хочу посмотреть вначале на его реакцию… Конечно, Володя не подумает на Лу и начнет думать, присматриваться… И только он успокоится или решит, что это чья-то шутка, как я ему второе письмо… Нет! – неожиданно выкрикнула девушка. – Ты не думай, я сама второе письмо напишу, в прозе… У меня получится, я знаю. Просто начать хотелось бы со стихов. Во-первых, Володя очень любит стихи. Он мне сам об этом сказал. А во-вторых, первое письмо должно стать чем-то вроде шока, понимаешь? – Наумлинская с надеждой заглянула в глаза одноклассницы.

– А может быть, сочинить что-то типа рыцарской баллады, только как бы от женского лица? Как ты на это посмотришь? – В глазах Снегиревой заплясали веселые огоньки.

– Здорово! – поддержала ее Ирина.

Но Галя, словно не слыша ее, закатив глаза к потолку, вдруг заголосила трубным голосом:

– Где гладиаторы сойдутся, там места нет пустым словам… Там реки крови шумно льются, тарам-тарам-тарам-тарам!

– Ужас! – прикрыла ладошкой рот Наумлинская. – При чем тут гладиаторы и кровь?

– Да шутка! – широко улыбнулась Снегирева. – Не волнуйся. Все будет в лучшем виде. Я, кажется, нащупала ниточку!

Уже около девяти вечера Снегирева позвонила Ире и прочитала стихотворение «Рыцарь-невидимка». На этот раз у нее получилось просто здорово. Без гладиаторов, Татьяны Лариной и рек крови. В стихотворении речь шла об обычном школьнике, который на самом деле был средневековым рыцарем и ходил в тяжелых рыцарских доспехах. Только почему-то никто ни этих доспехов, ни меча со щитом не видел, никто, кроме одной девушки… Но когда она попыталась однажды рассказать об этом своей подружке:

– Он настоящий, он без страха, без упрека.

Он рыцарь, правда! У него доспехи есть!

Ты присмотрись к нему получше на уроке,

Увидишь, как блестит на солнце шлема жесть…—

та подняла ее на смех. Да еще всему классу рассказала, что у Маши Рабкиной (так Снегирева назвала героиню стихотворения) «поехала крыша».

Но вот однажды посредине урока с грохотом распахнулось окно, и в класс влетел огнедышащий трехглавый дракон. Все замерли от ужаса, и только рыцарь-невидимка не растерялся. Он выхватил из ножен меч и кинулся навстречу чудовищу. Тогда-то все и увидели, кто он на самом деле! Рыцарь побеждает дракона, а та девушка, которая всегда знала, кто он такой, дарит ему свою любовь.