Но в общем и целом меня в качестве главного подозреваемого больше устраивает Помрой-старший. Поскольку все видели, с каким пылом Уилл Помрой защищал Леджа. Ну а если так, то зачем Уиллу его подставлять? Другое дело – Абель Помрой. Он, как все знают, Леджа терпеть не может и, более того, с самого начала объявил его убийцей. Но давайте пока забудем о нем, ибо я собирался уделить равное внимание всем фигурантам. В этой связи я, хотя и не без колебаний, позволю себе повернуться в сторону наших дам. Скажу сразу: о мисс Дарре я мало что знаю, за исключением того, что она, по словам Аллейна, связана с Леджем и демонстрирует по отношению к нему, если так можно выразиться, семейный интерес. А фамильное древо, как известно, может отбрасывать очень густую тень. Ха! Но вот проигнорировать в данной ситуации мисс Мур я, увы, не в состоянии, особенно если принять во внимание намеки Нарка относительно любовных отношений между упомянутой девицей и мистером Уочменом. Насколько я понял, мисс Мур в интервью с вами подобные отношения всячески отрицала, но что, если они действительно имели место и любовь с ее стороны трансформировалась в пресловутую ненависть? О чем, скажите, свидетельствуют отпечатки их следов на горной дороге среди зарослей кустов? О ссоре? Уж не боялась ли она, что бывший возлюбленный попытается открыть глаза на ее счет Уиллу Помрою, с которым, как говорят, она сейчас почти что помолвлена? Интересно также, имелась ли у нее возможность помешать разоблачению? Сторонний наблюдатель наверняка ответит на этот вопрос утвердительно, поскольку кто, как не она, поднесла стаканчик с бренди находившемуся в полубессознательном состоянии Уочмену. А значит, могла и подбросить ему в бренди яд? Но тут я, как в случае с молодым Помроем, вынужден сделать паузу. Поскольку тот, кто отравил Уочмена, одновременно пытался подставить Леджа, а мисс Мур, насколько я знаю, защищала Леджа с не меньшим пылом и убежденностью в своей правоте, нежели Уилл Помрой. Поэтому я исключаю мисс Мур из числа подозреваемых. Пока, по крайней мере. И переключаюсь на мистеров Пэриша и Кьюбитта, у которых, можно сказать, мотив для убийства просто классический, ибо крупная сумма денег представляется мне ничуть не меньшим искушением, нежели то самое яблоко из садов Эдема. Итак, какие у нас против них факты? Да, Кьюбитт стрелки в руках не держал, но если принять за основу вторую альтернативу, вполне мог намазать ядом стрелку после того, как ее отбросил Уочмен. Но если стрелка предназначалась для отвода глаз и не убила Уочмена, то что его убило? Возможно, бренди? Считается, что преступники, совершая злодеяния, склонны к шаблонам и повторениям, и попытка покушения на вас с Фоксом, как кажется, подтверждает эту теорию. Стало быть, субъект, убивший Уочмена, подбросил ему в бренди яд, не так ли? Возможно, тот же человек хотел убрать и вас с Фоксом, добавив цианид в ваши бокалы с шерри? Здесь, однако, я сделаю отступление, ибо отпечатки пальцев, обнаруженные на фарфоровой плошке в крысиной норе, казалось бы, обеляют и Кьюбитта, и Пэриша, поскольку принадлежат Абелю Помрою. Конечно, убийца мог изъять цианид из плошки посредством какого-нибудь приспособления или инструмента, и при таком условии я вынужден сосредоточить все свое внимание на Пэрише.
Полковник Брэммингтон одарил Аллейна вопрошающим взглядом, и тот, не сказав ни слова, выдал ему очередную сигарету.
– На Пэрише, – повторил полковник, закуривая. – Поскольку существует один пункт, который я считаю чрезвычайно важным. А именно: цианид купил не кто иной, как Пэриш. И если верить аптекарю Ноггинсу, все тот же Пэриш попросил его сделать раствор покрепче. И он же привез эту отраву в гостиницу. Старый Помрой сказал, что когда Пэриш передал ему флакон, последний был запечатан и залит воском. Уместен вопрос: можно ли вскрыть флакон, а потом снова залить его воском так, чтобы этого никто не заметил? Но если это возможно, зачем тогда тратить время на плошку, спрятанную в крысиной норе? Но предположим, что воск и печать на флаконе повреждены не были. И Пэриш передал Абелю флакон в целости и сохранности, а потом… отправился за ядом к крысиной норе. Зачем, спрашивается, ему такие сложности? А затем, чтобы отвести от себя подозрения. Ведь он всегда мог сказать: «Если бы я хотел воспользоваться этой дьявольской отравой, то, уж конечно, мне было бы удобнее отлить яд в другую емкость, когда флакон находился у меня в руках». Подумав об этом, я уже было решил, что напал на след, и еще раз прочитал записи, сделанные констеблем Оутсом непосредственно на месте происшествия, когда гости, основательно разогретые бренди, находились под воздействием сильнейших эмоций от смерти Уочмена, которую видели собственными глазами. В результате я выяснил, что на дегустации «Курвуазье» настоял Пэриш в компании с Уочменом. Кроме того, Пэриш одобрительными возгласами и аплодисментами приветствовал идею эксперимента со стрелками. И тогда я задался вопросом: уж не выстраивал ли тогда Пэриш нужную ему ситуацию, зная, что у него в кармане находится пузырек с роковой отравой? Возможно, он надеялся, что опьяневший от бренди Ледж промахнется, и тогда он, Пэриш, сможет осуществить свой план. Разумеется, дорогой Аллейн, что это были чистой воды спекуляции с моей стороны. Но потом я совершенно неожиданно узнал, что когда мисс Мур налила в стаканчик бренди, чтобы подкрепить силы Уочмена, все это время рядом со столиком, на котором стоял этот стаканчик, находился Пэриш – и никто другой. И при подобном раскладе один только Пэриш мог бросить яд в этот стаканчик. Кроме того, Пэриш знал, что если Ледж промахнется и поранит Уочмена, последний, увидев собственную кровь, обязательно почувствует себя плохо. Итак, Пэриш приложил руку к тому, чтобы опасный эксперимент со стрелками состоялся, а также все время находился рядом со столиком, на котором стоял стаканчик Уочмена.
Полковник Брэммингтон хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и ткнул волосатым пальцем в Аллейна.
– Более того! – вскричал он. – Пэриш никогда не обвинял Леджа напрямую, как это делал, к примеру, старый Абель Помрой. Но на его виновность намекал. А намеки и шепотки, как говаривал философ Бэкон, – лучший способ навлечь подозрения на человека. И эти подозрения, по мнению Пэриша, должны были получить материальные подтверждения. Итак, моя теория относительно причастности к убийству Пэриша состоит в том, что он извлек цианид из фарфоровой плошки, помещавшейся в крысиной норе, как только Абель закончил работу в гараже и вернулся в «Плюмаж». Ах да! Я совсем забыл об альтернативной теории, согласно которой он мог отлить яд из флакона, а потом снова залить его расплавленным воском. Что же касается яда в крысиной норе, то он мог просто заменить его обычной водой, не повредив отпечатков Помроя, чтобы запутать следствие. Разумеется, эта версия порождает множество вопросов, и я не уверен, что смогу ответить на все, особенно если меня примется интервьюировать Аллейн. Тем не менее, джентльмены, я хочу привлечь ваше внимание к еще одной важной, на мой взгляд, вещи. Пэриш слышал, что Уочмен обладает повышенной чувствительностью к цианиду. Это не говоря уже о том, что он знал об обмороках Уочмена, имевшего обыкновение терять сознание при виде собственной крови. И еще одно. Когда Уочмен начал подтрунивать над Леджем, последний выразил сомнение в его способности вынести испытание, связанное с метанием стрел в незащищенную руку, и Уочмен, не желая демонстрировать свою слабость, почти согласился на этот эксперимент. Пэриш же намотал все это на ус и, когда на следующий вечер все стали угощаться бренди, решил, что появилась возможность осуществить его план, и приступил к его реализации. То есть предложил всем выпить еще немного бренди, а затем устроить состязание на меткость. Когда в результате этого состязания Ледж промахнулся и ранил Уочмена и последнему стало дурно, Пэриш со склянкой яда в кармане находился рядом со столиком, на котором стоял стаканчик Уочмена. Потом мисс Мур налила бренди в этот стаканчик, куда Пэриш уже успел бросить яд. А потом погас свет, и Пэриш, встав на четвереньки и задев при этом головой Кьюбитта, пополз в полной темноте по комнате, нашел отброшенную Уочменом стрелку и намазал ее ядом. После этого, поднявшись на ноги, он раздавил каблуком опустевшую склянку, а самый крупный осколок, отличавшийся оттенком и толщиной от осколков стаканчика, бросил в жерло камина. Далее он говорил и действовал в полном соответствии с моей теорией, согласно которой именно он убил своего кузена. Таким образом, джентльмены, в конкурсе подозреваемых я присуждаю первое место Себастьяну Пэришу.