если бы мы могли
просто радоваться тому,
что у нас есть.
— Но осторожно, Демиан, признать, что девяносто девять — это тоже богатство, не означает, что ты должен перестать к чему-нибудь стремиться. Это не означает, что ты должен соглашаться на что попало.
Потому что одно дело — это принять, и совсем другое — смириться.
Но это уже из другой сказки.
Я всю неделю раздумывал над сказкой о клубе девяноста девяти. Кое-что мне удалось расставить по своим местам, но не все.
Придя на сеанс, я еще не очень понимал, что со мной происходит, поэтому решил не затрагивать эту тему.
На протяжении всего нашего разговора я ходил вокруг да около. Мы обсуждали погоду, каникулы, машины, женщин.
Когда до конца сеанса оставалось совсем немного, я сказал Хорхе об ощущении проведенного зря времени, о бесполезности для меня этой нашей встречи.
— Демиан, помни о лесорубе, который не точил свой топор. Возможно, такой легкий, а может быть, даже легкомысленный разговор — это и есть наш способ точить наши орудия труда.
— С этой точки зрения я мог бы и не приходить.
— Конечно, ты мог бы не приходить. Зря ты думаешь, что от этого ничего бы не изменилось ни для тебя, ни для меня, но ты мог бы и не приходить.
— Ты очень своеобразный человек
— Да, конечно. И ты тоже.
— Согласен. Но ты — больше!
— Договорились. Вернемся к вопросу о том, должен ли ты был приходить. Когда я изучал медицину, у нас был один преподаватель по акушерству. Очень приятный человек, обычно отвечавший на все наши вопросы в течение получаса после занятия.
— Скажите, какое самое лучшее противозачаточное средство? — спросила однажды какая-то студентка.
— Знаете, сеньорита, идеальное противозачаточное средство должно быть доступным по цене, легким в применении и полностью надежным… — начал отвечать преподаватель.
— Но есть ли какой-нибудь безотказный способ? — спросил красавчик блондин с третьего ряда.
— Самый доступный, абсолютно надежный и очень простой — это «метод холодной воды».
— В чем же он заключается? — спросили все хором, в том числе и девушка, задавшая вопрос.
— Когда ваш партнер захочет заняться с вами сексом, вы должны выпить маленькими глотками два или три стакана холодной воды подряд.
— До или после того?
— Ни до, ни после, — ответил своим студентам преподаватель. — Вместо того…
— Лучший способ извлечь пользу из сеанса в один из таких «несобранных» дней, Демиан, — это, может быть, сходить в кино, что ты очень любишь, встретиться с другом или поспать пару часиков. Как говорил мой преподаватель, ни до, ни после… а «вместо того». Все, что тебе на пользу, — это психотерапия.
— Конечно, но для этого нужно принять решение. Я думаю, что трудности начинаются именно тогда, когда надо сделать выбор.
Толстяк посмотрел на меня с отвращением. И я догадался, что он собирается сказать.
— Нет, Хорхе. Я вовсе не имел в виду, что предпочел бы вообще не принимать решений, я не отказываюсь от своей свободы… — начал оправдываться я.
— Просто ты не хочешь этого делать.
— Конечно, не хочу.
— Тем не менее тебе бы уже пора знать, что мы, человеческие существа, несмотря на нашу внешнюю цельность, неоднородны внутри. Одни наши стороны более развиты, чем другие, одни из них светлее, другие — темнее, они различаются по своим естественным потребностям.
— В таком случае, принять решение невозможно по определению, — возразил я.
— Но это тоже довольно опасно, — сказал Толстяк, устраиваясь на большой подушке прямо на полу.
Я взял другую подушку и приготовился слушать еще одну сказку.
Толстяк снова заговорил:
— Когда моей дочери было пять лет, мы с женой часто покупали сборники сказок, которые потом читали перед сном ей и ее брату. В одной из этих детских книжек мы прочитали сказку под названием «Кентавр». Я расскажу тебе ее, потому что сейчас мне кажется, что она написана специально для тебя.
Жил-был кентавр, как все кентавры — наполовину человек, наполовину лошадь. Как-то раз, гуляя по лугу, он почувствовал голод.
«Что бы мне съесть? — подумал он. — Гамбургер или мешок люцерны? Мешок люцерны или гамбургер?»
Но, так и не определившись со своими желаниями, остался голодным.
Настала ночь, и кентавру захотелось спать.
«Где же мне переночевать? — задумался он. — В стойле или в гостинице? В гостинице или в стойле?»
И так и не приняв никакого решения, он остался без сна.
В результате, поскольку кентавр не ел и не спал, он заболел.
«Кого мне позвать? — подумал он. — Врача или ветеринара? Ветеринара или врача?»
Больной кентавр так и не смог принять решения и умер.
Жители городка окружили его бездыханное тело, и им стало его жалко.
— Нужно его похоронить, — сказали они. — Но где? На городском кладбище или в чистом поле? В поле или на кладбище?
Но, так и не определившись, они позвали автора этой книги, которая, не в силах принять это решение за них, взяла и оживила кентавра.
Вот и сказочке не конец… А конца так никто никогда и не узнал.
— Вернемся к теме клуба девяноста девяти.
— Да?
— Мне кажется, я понял притчу о короле и слуге. И хуже всего, что она прямо обо мне. По правде говоря, как только на моем горизонте нет серьезных проблем, я начинаю искать недостатки во всем, что меня окружает. Я сейчас это говорю, и мне самому становится страшно, но это сильнее меня.
— Судя по обществу, в котором мы живем, твоя позиция вполне предсказуема.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что идеология постиндустриального общества основана на обладании, а не на бытии, как сказал бы Эрих Фромм [16] . И чтобы убедить нас, что это правильно, нам вбили в сознание аксиому, которую мы выдаем автоматически, если не удается себя контролировать. Эта фраза является одновременно и стимулом и ловушкой.
— Какая фраза?
— А вот такая:
ДЛЯ ПОЛНОГО СЧАСТЬЯ МНЕ НЕ ХВАТАЕТ ТОГО, ЧЕГО У МЕНЯ НЕТ.
Речь идет не о машине, доме, хорошей зарплате или спутнике жизни. То, чего у меня нет, — это то-чего-у-меня-нет, а именно нечто невозможное.