Иными словами, если бы я получил то-чего-у-меня-нет, это не сделало бы меня счастливым, ведь это (машина, дом, невеста и т. д.) сразу перестало бы быть тем-чего-у-меня-нет.
— Но это же порочный круг!
— Да. Если только ты не сможешь сменить аксиому.
— А можно?
— Все указания и правила, касающиеся воспитания, могут быть пересмотрены, чтобы утвердить их или изменить. За это приходится расплачиваться смещением основных ценностей, так как они привязаны к преде-ленному жизненному укладу. И мы теряемся, не понимаем, что к чему, пока не создадим новый уклад в соответствии со вновь возникшей действительностью. Но на этом этапе нас ожидает награда: мы начинаем ценить то, что имеем, и получаем возможность пользоваться им сообразно своей сути.
Говорят, что Диоген ходил по улицам Афин в лохмотьях и спал где придется.
Говорят, что однажды утром, когда сонный Диоген еще сидел у двери, возле которой он провел ночь, мимо проходил богатый землевладелец.
— Доброе утро, — сказал господин.
— Доброе утро, — ответил Диоген.
— У меня была удачная неделя, поэтому я хочу дать тебе кошелек с монетами.
Диоген смотрел на него молча, не двигаясь.
— Возьми их. Это честный деньги. Они принадлежат мне, и я тебе их даю, зная, что тебе они нужнее.
— У тебя есть еще? — спросил Диоген.
— Конечно, — ответил богач. И добавил: — Очень много.
— А тебе бы не хотелось иметь еще больше?
— Да, разумеется, мне бы хотелось.
— Вот и возьми эти монеты, тебе они нужнее, чем мне.
Некоторые рассказывают другой вариант продолжения их диалога: «Но тебе ведь тоже нужно пропитание, а на него требуются деньги».
— У меня уже есть одна монета, — и Диоген показал ее, — мне хватит, чтобы купить меру пшеницы сегодня утром и, возможно, несколько апельсинов.
— Ты прав. Но еще будет завтра, послезавтра и потом. Где ты возьмешь деньги на еду?
— Если ты можешь мне гарантировать, не боясь ошибиться, что я доживу до завтра, я, так и быть, возьму твои деньги…
Что-то со мной происходило в свете этой темы.
У меня было ощущение, что вот-вот случится что-то очень важное.
— Это одно из пробуждений, — поставил диагноз Хорхе.
— Ты хочешь сказать, пробуждение? — спросил я.
— Нет, это не «пробуждение», а «одно из пробуждений». Судя по тому, что ты мне рассказываешь, похоже, как будто ты еще в кровати, наблюдаешь через окно, как светлеет небо. Ты понимаешь, что скоро рассвет и что уже пора вставать. Но все равно ты еще немного нежишься в постели.
— Да, да. Именно это я и чувствую.
— Ну вот, успокойся. Почти все мы однажды чувствовали примерно то же самое.
— Сказать правду, я очень рад, что не одинок Хотя дураку мило…
— Дураку мило?
— Разве ты не слышал пословицу: «Дураку мило, если у соседа гнило».
— Забавно, как самодовольны люди. Это старинная пословица, и в оригинале она звучала совсем по-другому:
ВСЕМ МИЛО, ЕСЛИ У СОСЕДА ГНИЛО.
— Серьезно?
— Серьезно. Только с высоты своего самомнения можно презирать всех остальных, обвиняя в глупости тех, кто не хочет страдать в одиночестве и нуждается в сочувствии, когда ему плохо.
— Ладно, теперь, когда я ощущаю себя менее глупым, я могу признаться, что твои слова меня утешили. Я-то чувствовал себя идиотом из-за того, что оказался в таком положении.
— Ну, это еще не повод быть идиотом, — сказал Толстяк насмешливо.
— Эй, хватит!
— Хорошо, как скажешь. Дай бог тебе понять, что я тебя идиотом не считаю. Я даже не считаю, что у тебя путаница в голове. Мне кажется, ты просто не хочешь признавать, что в некоторых аспектах ты достиг большего прогресса, чем в других, и не понимаешь, что это нормально.
Наше личностное развитие происходит неравномерно. Можно в чем-то быть очень зрелым человеком, а в чем-то — очень нерешительным. Это естественно.
Поэтому я и прибег к аналогии с одним пробуждением.
Мы пробуждаемся к истине много, много, много раз.
Возможно, некоторые переживают одно-единственное пробуждение и сразу постигают всю истину. Но этот путь мне незнаком, впрочем, как и эти люди… Хотя я не уверен. Есть очень большая вероятность, что пробуждение Иисуса Христа, Будды или Магомета было именно таким.
— Но я не Иисус, не Будда, не…
— И я тоже, поэтому лучше нам даже не пытаться посягать на их славу, а то мы попадем в клуб девяноста девяти, только не с монетами, а с единственным пробуждением.
— Раз уж мы собрались здесь… Помнишь, в тот день, когда ты утомил меня историей клуба девяноста девяти, ты обратил мое внимание на разницу между «принять» и «смириться». А потом ты сказал, что это совсем другая сказка. Расскажешь мне ее сегодня?
— Почему бы и нет?..
В окрестностях одного небольшого городка стояли два соседних дома. В одном жил удачливый и богатый земледелец. У него было много слуг, и ему было доступно все, что поддается воображению.
В другом, скромном домишке вел очень аскетичный образ жизни, целиком посвященный крестьянскому труду и молитве, один старичок.
Старичок и богач встречались каждый день и в каждую такую встречу перекидывались парой слов. Богач говорил о своих деньгах, а старик — о своей вере.
— Какая вера! — издевался богач. — Если, как ты говоришь, Бог так всемогущ, почему ты не попросишь Его прислать достаточно денег, чтобы не терпеть таких лишений?
— Ты прав, — сказал старик и ушел в дом.
Когда они встретились на следующий день, лицо старика светилось счастьем.
— Что случилось?
— Ничего. Все в порядке. Последовав твоему совету, сегодня утром я попросил у Бога прислать мне сто золотых монет.
— Даже так?
— Да. Я сказал Ему, что, если я всю жизнь был хорошим человеком и чтил Его законы, я заслуживаю награды и что я выбираю монеты. Тебе кажется, что я попросил слишком много?
— Не важно, что кажется мне, — сказал богач с насмешкой. — Главное, чтобы это не показалось слишком твоему Богу. Может, Он решит, что ты заслуживаешь всего двадцати монет, или пятидесяти, или восьмидесяти, или девяноста двух. Кто знает?
— Нет, нет. Конечно, Бог решает, заслуживаю я награды или нет. Но моя просьба была очень конкретной. Я хочу получить сто монет. Ни двадцать, ни тридцать, ни девяносто две. Я попросил сто и не сомневаюсь, что, если мой добрый Бог сможет исполнить мою просьбу, Он это сделает. Он не будет торговаться со мной. Я просил сто, сто Он мне и пришлет. Я не могу принять ни одной монетой меньше.