Очевидно, действие ожерелья было очень быстрым. Как укол новокаина в сердце.
— Мне будет не хватать Клариссы. Я очень привязана к ней. Она любит его? Или это жертва ради меня?
Я не знал, что сказать, но Маргарита выручила меня сама.
— Не говори. Зачем мне это? Если мы чего-то не знаем, то можем сами придумать то, что нам хочется. Я придумаю сама. Надеюсь, мы будем видеться.
— Да, да! Она не собиралась терять связь с тобой. Она говорила, что всегда будет твоей лучшей подругой.
— Нужно послать ей подарок на свадьбу, — голос Маргариты снова звенел молодостью и чистотой.
Я бросил на неё взгляд, и поразился переменам, которые произошли с ней буквально в считанные минуты. Тело её налилось и округлилось, грудь вздымала тонкую ткань платья так, что казалось, разорвёт. Волосы вновь блестели и крупными локонами спадали на мраморные плечи. Глаза сияли, рот стал похож на бутон нераспустившейся розы, а щёки покрыл лёгкий румянец.
Сердце у меня забилось. Мы сидели так близко, что её волосы щекотали мне щёку, и я ощущал её лёгкое дыхание. Губы её приоткрылись, обнажив ровные жемчужные зубки.
— А ты какую награду хочешь, герой?
Я забыл, что собирался покинуть её, как можно скорее. Это была сестра Натэллы, и она манила меня. Я сглотнул слюну и прохрипел.
— Поцелуй. Долгий, долгий поцелуй.
— Ну что ж, я ждала, что ты это попросишь, милый. Я так давно была одна… Так давно никто не сжимал меня в объятиях… Иди ко мне…
Она одним незаметным движением сбросила платье, и предстала предо мной во всей первозданной наготе. Я был мужчина. Я не мог отказаться. Всё моё существо желало её, и я не видел причины не взять то, что мне так невинно предложили. Её грудь вздымалась от дыхания, а соски трепетали. Кожа её порозовела, и я не мог больше терпеть.
Я обнял её и припал губами к её устам. Наши нагие тела переплелись, и Маргарита вскрикнула от возбуждения. Я зарывался в её волосы, я целовал её обнажённое тело, как будто это последняя женщина в моей жизни. Я играл с её грудями и ласкал её ягодицы, на что она отвечала сдавленными стонами, что ещё больше возбуждало меня. Я поцеловал каждый розовый пальчик на её ноге. Я был с ней очень нежен. Она так много пережила. Она лишилась всего. Я не хотел быть грубым с ней, и даже намёк на то, что я могу причинить ей боль, был мне противен. Прекрасная Маргарита! Клара была права, как всегда, когда советовала разделить с ней ложе и прогнать печаль.
Когда мы, уставшие, лежали рядом, я вдруг неожиданно увидел нас словно сверху — два обнажённых распростёртых и беззащитных тела на белых простынях… Любовь…Мы это зовём любовью. Слияние мужчины и женщины в одно целое в краткий миг. Была любовь… Это маленькое и короткое мгновение. Я закрыл глаза и обнял Маргариту. Мне хотелось продлить этот миг. Миг любви и желания. Она прижалась ко мне, и так мы заснули, совершенно не беспокоясь о своей наготе. Просто сейчас я был с ней, а она со мной. Даже Натэлла в это мгновение покинула меня, чтобы не мешать страсти разгореться. Она понимала страсть и была великодушной. Прощай, моя милая девочка! Спи спокойно!
Я открыл глаза. Сначала я ничего не видел, но постепенно мои глаза привыкли. Я с тихим ужасом обнаружил себя лежащим среди всякого хлама на чердаке какого-то полуразрушенного дома. Дом был явно заброшен, стропила прогнили и грозили упасть, а доски подо мной нещадно скрипели.
Я приподнялся на локтях. Когда я пошевелился, в разные стороны от меня бросилось врассыпную множество кошек всех цветов и мастей. На моём животе тоже сидела кошка ослепительно белого цвета и до крайности пушистая. Она грациозно спрыгнула с меня и отошла на безопасное расстояние. Теперь я видел только их глаза, блестящие в темноте красным. Этих глаз было великое множество, они кольцом окружали меня, и мне стало немного страшно.
Тишину нарушало слабое мяуканье. Где я? Неужели переход свершился? Там, где я был, насколько мне помнилось, не было никаких кошек. Это был атрибут привычного мне мира. Только откуда здесь столько? Хотя, возможно, они поселились в этом заброшенном доме, и живут здесь припеваючи. Ничего странного. И что за прелесть та белая кошечка! Явно домашняя.
Я хотел поймать её, но она скрылась в одной из многочисленных щелей. Дикарка!
Я встал на ноги и отряхнулся. Пора выйти на белый свет. Я осторожно спустился с прогнившей насквозь лестницы, и вышел на улицу. Всё ясно, это мой город. Только самая отдалённая окраина. Здесь, на окраинах, много старых заброшенных домов. Правда, далековато от дороги, но ничего не поделаешь, я бросил последний взгляд на дом и заспешил к шоссе. Начинало темнеть, и оказаться здесь ночью мне вовсе не хотелось. Кошки кошками, но люди меня пугали гораздо больше.
Возле дороги я на всякий случай заглянул в карман, и с удивлением обнаружил некоторую сумму денег, вполне достаточную, чтобы доехать до дома на такси. Я остановил машину и благополучно доехал.
Дома всё было по-прежнему. Я обошёл все комнаты, но не увидел ничего подозрительного. Какой, интересно, сегодня день? Я включил телевизор. Информация буквально оглушила меня. Было воскресенье. А я исчез в пятницу. Меня не было всего пару дней? Это нонсенс! Но шла воскресная программа передач, и телелюди безмятежно улыбались с голубого экрана. Я позвонил приятелю. Он нисколько не удивился.
— Привет, пропажа! Я звонил тебе всю субботу. Классные бабы подвернулись! Где ты пропадал?
— Да так, уезжал. А какое сегодня число?
— Ну, ты даёшь! Славно погулял? Поздравляю! Двадцать пятое, воскресенье!
— Ладно, пока, до завтра, чертовски устал.
— Ну, пока, а что звонил-то?
Но я уже положил трубку. Всё правильно, завтра на работу. Лыка мочала, начинай сначала. Я поплёлся на кровать.
После работы я решил навестить тётю. Кажется, она нашла приятеля. Неужели и эта устроит свою личную жизнь на старости лет? Или это от того, что я освободил семью от проклятия? Тогда мне можно гордиться собой.
Я кое-как провёл день на работе, поминутно смотря на часы, стрелки которых, казалось, застыли на месте. Почему-то тётя не выходила у меня из головы, и я жаждал попасть к ней как можно скорее. Наконец этот нудный день закончился, и я пулей вылетел из дверей нашей конторы. Я быстро поймал такси, и через двадцать минут был у тёти. Она сама открыла мне дверь.
— Здравствуй, Вольдемар! Давненько ты не заходил. Старая тётя тебя совсем не интересует?
— Что ты, тётя! Ты ещё совсем не старая! И потом, я был на днях… Ты не помнишь?
— Если ты намекаешь, что я выжила из ума, то зря надеешься. Я прекрасно соображаю! Я не помню, чтобы ты заходил ко мне.
— Я ещё забрал у тебя жемчужное ожерелье, то, что осталось от прабабушки.
— Я помню это ожерелье, но чтобы ты забирал его… Если только без меня…У тебя-то всё в порядке? Ты выглядишь бледным.