Ихтиан пытался собраться с мыслями. Он откинул голову и закрыл глаза. Лапы сами извлекли из походной сумки крохотный ортек — свирель из каменного дерева. Он уже не ждал подарка судьбы и не мечтал услышать Голоса моря. Ихтиан начал играть для себя, для друга, для тех, кто навсегда покинул этот мир. Ведь смерть не так уж страшна. Главное, услышать её зов — тихую, протяжную мелодию, способную отвести тебя в долину бесконечной радости.
Когда мелодия закончилась, за спиной глубинщика раздался низкий, слегка шипящий голос:
— Я скорблю вместе с тобой, тарго.
Привстав с коленей, бригадир обернулся и разглядел высокое худое создание. Больше всего хранитель походил на гигантского кузнечика, которому приставили голову змеи. Баалгур поправил на плече тогу. Посеревшая от времени ткань больше напоминала грязные лохмотья. Он всем телом оперся на клюку и, прихрамывая, двинулся вперёд. Но не сделав и двух шагов, остановился. Повернул голову и уставился на замершего ихтиана.
— Давно я не слышал в этих стенах прощальной мелодии, — кашлянул хранитель.
Время изменило его до неузнаваемости. Грудь ввалилась, ноги исхудали и стали напоминать две тощие ходули, а морда сморщилась, словно сухой коралл, и приобрела темно-зелёный оттенок.
Анук опомнился и, кажется, только сейчас признал некогда грозного статного храмника. Упав ниц, он низко поклонился, не в силах посмотреть на него вновь.
— Совершенно бессмысленный поступок, — положив голову на клюку, высунул раздвоенный язык Баалгур. — Ихтианы никогда не приклонялись перед хранителями. А если этого не было раньше, то зачем поступать так теперь…
— Простите, хранитель, — Анук быстро вскочил на ноги, — мы уже не думали, что сможем вас найти.
— И это заставило тебя согнуть спину? — уточнил хранитель.
Ихтиан ничего не ответил. Отступив в сторону, он робко сжал в лапах ортек и виновато потупился.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь вновь увижу вашу самолюбивую расу, — цыкнул языком Баалгур, а затем, посмотрев на человека, добавил: — А вот узреть здесь иного… Вот уж правду говорят, неисповедимы пути природы.
Кимпл приблизился к хранителю. Внимательно посмотрел тому в змеиные глаза, скрестил руки на груди и без всякого почтения уверенно произнёс:
— Не очень-то вы удивились, как я посмотрю. Неужели и раньше видели людей? Или вам тоже Глубина нашептала о нашем визите?
Вертикальные зрачки Баалгура недовольно сузились, а Анук тут же попытался оправдать человеческую дерзость:
— Простите его, хранитель. Он только что потерял друга…
Подняв лапу, Баалгур заставил ихтиана замолчать.
— Правильные вопросы, иной. Пусть невежлив тон, но вопросы хорошие. Скажу так: и то, и другое. Тысячу ночей назад Голос предупредил меня… Одиночеству приходит конец, сказал он мне. А потом сообщил кое-что ещё, и землетрясение стало тому подтверждением.
— Землетрясение?! — Кимпл вздрогнул. — Здесь? Когда это случилось?!
Хранитель, немного помедлив, пошамкал ссохшимся ртом и вытянул лапу в сторону возвышающихся над крышами домов очертаний Первородного храма.
— Это случилось в то время, когда Иные решили получить дар Сестёр…
— Ты хочешь сказать, что люди уже пытались проникнуть в Покинутый город? — Кимпл не мог поверить своим ушам.
Баалгур кивнул:
— Если водить дружбу с хищником, рано или поздно обязательно окажешься его обедом.
— Человеки никогда бы не узнали о Фарте! Мы умеем держать тайны во рту! — попытался оправдаться Анук.
Только хранителя не интересовали слова ихтиана, он являлся всего лишь служителем Покинутого города. Его задачей было слушать тишину. А если лёгкий подземный ветерок доносил до его слуха вкрадчивый голос, он выползал из своей норы и исполнял поручение. Баалгур был самым добрым из хранителей. Безропотный проводник по городским закоулкам, умеющий находить самые короткие пути и выполнять тяжёлую однообразную работу. Он не выбирал занятия по душе, а просто не спеша принимался за нелёгкий труд. Ихтиан хорошо помнил, как впервые увидел хранителя в библиотечной скале. Тогда Баалгур перебирал каменные таблички, созданные ещё первым поколением подводного народа.
— Иные уже пытались проникнуть в Первородную обитель, туда, куда запрещено входить любому, в ком теплиться искра жизни, — уставшим голосом принялся рассказывать хранитель.
Задумчивый взгляд Кимпла говорил лишь об одном — он понимает, о чем идёт речь.
— Они узнали о Пороге в большую воду, через который можно попасть в зал смирения.
— Вы говорите о Горизонте?
— О величайшем горизонте. Его даровали сами Покровительницы. Когда ихтианы поселились в здешних туннелях, Порог был совсем крохотным. Но со временем он рос, а вместе с ним разрастался и величайший город Подземья.
— Тогда получается, Горизонт настолько велик, что может впустить в себя даже батисферу…
— А… это ваши жужжащие громадины, — догадался хранитель. — Именно на них иные и пытались проникнуть внутрь. Но Глубина не позволила им ступить туда, куда иным ступать не следует.
Кимпл нахмурился и постарался сопоставить факты со словами хранителя, но запутался в череде противоречий и задал очередной вопрос:
— Скажите, вы знаете кто уничтожил нашего железного гиганта?
Протяжный вздох вырвался из пасти Баалгура и повторился несколько раз. Только после этого тот позволил себе вновь заговорить.
— Твой разум все ещё закрыт для понимания. А для того чтобы узнать истину, ты должен поверить. И лишь потом тебе будет даровано увидеть…
— Что увидеть? — Кимпл напрягся. Он ждал чего угодно, но только не очередного внушения.
Морда хранителя искривилась в подобии улыбки.
— Ты должен увидеть саму суть вещей. Их природу. Взглянуть ей в глаза. И тогда у тебя больше не останется вопросов. Истина откроется тебе, я знаю это. — последовала недолгая пауза, очередной вздох. — Вас привёл сюда Голос. Её голос. Стало быть, все будет хорошо. Она знает, как поступать, знает, как лучше… — Змеиная голова поползла вверх. Элюмины уже погасли, предвещая скорый рассвет. — Нам надо торопиться. Путь к храму неблизкий, а впереди много дел. Хороших, правильных дел.
— Да кто она такая эта ваша Природа? Покровительница? — Кимпл настойчиво не хотел верить в одухотворённость неведомого голоса.
Мир, где существуют Высшие силы, которые способны выручить из беды в трудную минуту, больше напоминал давно забытую детскую присказку. Но разве она была реальной? Потому что в мире, где жил и существовал сам Рут, не было и не могло быть никаких сказок. Только прагматичная жестокость, и ничего другого.
Теперь улыбка хранителя стала более очевидной. Уголки губ поднялись чуть выше, а хищный взгляд сузился, превратившись в две крохотные щёлки.