После этого Дороти взяла разорванную, очень старую и изношенную шляпу, нахлобучила ее себе на голову и вышла в сад.
Стоял июнь; воздух был нежен и мягок, в нем чувствовалось благоухание цветов. Солнце светило очень ярко, но Дороти, привыкшая к более сильному зною, даже не заметила этого. Она прошла через лужайку, поросшую маргаритками (ее редко косили, так как сэр Роджер не хотел тратиться на пустяки).
– Бедные маленькие маргариточки, – вздохнула девочка, глядя на множество белых цветов. – Сегодня мне вас не нужно, у меня в голове совсем другое, и я не буду делать из вас гирлянды. Я уйду далеко-далеко.
Она дошла до конца лужайки и вскоре была уже в аллее, пересекла ее и направилась к молодой роще. В конце рощи была изгородь. Те немногие люди, которые приходили из окрестных деревень в Сторм, обыкновенно выбирали этот путь. Дороти посмотрела на загородку и быстро перемахнула через нее. Когда она очутилась по другую сторону и вышла из парка, то почувствовала, что сейчас начнутся приключения, и с наслаждением вздохнула полной грудью. Да, это было куда веселее, чем делать гирлянды из маргариток! С того места, где стояла девочка, не были видны ни темный, похожий на ящик, старый дом, ни лужайка, на которой росли белые маргаритки. Она словно очутилась в новой, незнакомой стране. И Дороти опять глубоко вздохнула.
Хотя ей скоро должно было минуть семь лет, она была очень мала ростом и миниатюрна. Человек, ее не знавший, мог бы принять Дороти за пятилетнего ребенка. Однако она была очень изящно сложена, двигалась красиво, уверенно и смело.
То поле, на котором она стояла, пестрело не только ромашками, но и куриной слепотой, и ей понравился яркий желтый цвет этих простых цветов. Она на минуту остановилась, чтобы набрать целую охапку. Дороти украсила ими свою шляпу, сплела длинные гирлянды и обвила себя ими. В таком наряде девочка сама казалась каким-то волшебным цветком. В ее головке было множество мыслей, но в одном она была твердо уверена, а именно, что она нигде не остается одна, потому что с ней всюду Бог. Этому ее научила мать. Она уверила Дороти, что Господь – ее отец, добрый и заботливый, что он никогда не забывает о ней, что он всегда рядом, куда бы она ни пошла.
– Боженька, – сказала Дороти своим звонким голоском, – на этом поле очень хорошо, но я пойду «шествовать» немножко дальше. Ты ведь пойдешь со мной, не правда ли?
После этой короткой странной молитвы на сердце у девочки стало так весело, так легко! Пробежав через поле, она очутилась в лесу. Надо сказать, что леса Сторма славились во всей округе. Они были густыми и темными, под большими деревьями росли кусты и ползучие травы. В жаркие летние дни тут было восхитительно. Среди кустов и вереска было спрятано множество всевозможных силков, устроенных браконьерами для дичи, и различных ловушек, сделанных лесными сторожами для охраны птиц и зверей. Браконьеры ставили свои силки очень хитро и ловко, так что их можно было увидеть только привычным, зорким глазом. Сторожа ставили ловушки и сети для того, чтобы ловить в них забежавших в лес собак или кошек, и устраивали их не так осторожно.
Дороти осмотрелась. В какой чудесный мир она попала! Особенно прелестными казались ей кролики. Глядя, как они разбегаются во все стороны, мелькая пушистыми белыми хвостиками, девочка от восторга громко смеялась и хлопала в ладоши. Когда же поднялись птицы и, шумя крыльями, взлетели над головой девочки, она решила, что этот лес – самое прелестное место в мире.
– О, как я хотела бы прыгать! Как я хотела бы летать, я хотела бы… Я хотела бы… Добрый, милый Боженька, скажи мне: летает ли моя мамочка?
Молчание в ответ никогда не смущало Дороти, и она пошла дальше умиротворенная и довольная. Дойдя приблизительно до половины леса, она вдруг услышала писк, жалобный писк живого, страдающего существа и, осмотревшись по сторонам, увидела капкан, в котором стонал кролик с вывернутой, искалеченной лапкой.
Мирное выражение на лице девочки моментально сменилось гневом.
– Ай-яй-яй! – закричала она.
Она могла бы пораниться, стараясь спасти несчастного зверька, но в это мгновение появился один из лесных сторожей. Он с удивлением смотрел на маленькую девочку в белом платье, украшенную с головы до пят цветами куриной слепоты. У ее ног пищал какой-то зверек.
– Кто вы, мисс? – поинтересовался сторож. – Всякий, кто без билета входит в этот лес, – браконьер.
– Я не понимаю, что вы говорите! Пожалуйста, лучше выньте его из ловушки! Я знаю, что Бог очень рассердился за него! Сейчас же, сейчас же выньте его, пожалуйста, выньте! – взволнованная Дороти почти кричала.
Сторож посмотрел на бедного кролика.
– Мне кажется, я знаю, кто поставил эту ловушку, – сказал он.
– Говорю вам, выньте его сейчас же. Сделайте то, что я прошу! – детский голосок зазвучал повелительно.
– Кто вы, маленькая мисс?
– Я Дороти Сезиджер. Но не все ли равно, как меня зовут? Говорю вам, сию минуту выньте его! Слышите?
Черные глаза блестели, розовые губки дрожали.
– Если вы не послушаетесь, – продолжала она, прижимая руки к груди, в то время как на глазах выступили слезы, – я буду кричать и плакать!
Сторож, высокий немолодой мужчина с загрубелым лицом и большими руками, встал на колени и вынул раненого кролика из капкана.
– Лучше его убить, мисс, зверек сильно ранен.
– Не смейте, – возмутилась Дороти, – не смейте трогать его!
– Вы мисс Сезиджер? Вы родственница сэра Роджера?
– Я ничего вам не скажу. Вы не убьете кролика? Я не дам вам его убить!
– Вы, может быть, хотите взять его себе, мисс?
– Ах, – могла только выговорить Дороти.
Кролик смотрел на нее глазами, полными ужасающего страдания. Лицо Дороти совсем изменилось, стало мягко и ласково.
– Я полюблю вас, незнакомый человек, – проговорила она, – если вы отдадите мне его.
– Я сделаю больше. Не будь здесь вас, я избавил бы бедного зверька от мучений, но теперь я постараюсь срастить ему ногу и, когда он поправится… Ну, я отдам его вам.
– Я ужасно, ужасно люблю вас, – сказала Дороти. – Бог видит это!
– Вот и отлично, маленькая мисс, заключим договор. Вы будете меня любить, а я отдам вам здорового Бенни.
– Кто это – Бенни?
– Так мы называем их, – улыбнулся лесной сторож, ласково проводя рукой по коричнево-белой шерстке кролика.
– Когда вы вылечите его лапку, незнакомый человек?
– Мое имя Персел, мисс.
– Когда вы, Персел, вылечите Бенни, так чтобы он стал совсем здоров?
– Ему придется пострадать еще немножко, но он скоро поправится. Я отнесу малыша домой, забинтую ему лапку, а жена посадит его в корзину и будет кормить травой и зеленью.
– А где живет ваша жена? – спросила Дороти.