Они опять пошли по площади. Филька вдруг сказал:
— Сейчас, говорят, в Москве очень неспокойно. Разбаловался народ, никто за ним не смотрит, все царя хоронят. Караулов нигде нет. Как бы нам дойти живыми…
— Иди, иди! — сказал Маркел. — Если что, вали все на меня. Скажи, где я служу, скажи, что у меня овчинка, и тебя, может, отпустят.
— Нехорошо так говорить! — с обидой сказал Филька.
— Как умею, — сердито ответил Маркел.
И на этом они замолчали. Перешли через площадь, пошли вдоль рядов. Ряды были закрыты рогатками. Идти вдоль рядов пришлось долго. Но вот наконец Филька нашел незагороженный проход, и они свернули на него. После проход закончился, и они вышли в улицу. Филька сказал:
— Это Варварка. Запоминай на всякий случай.
Маркел осмотрелся. С обеих сторон стояли высоченные ограды — тыны. Филька свернул вправо, и они пошли вдоль правой стороны. Вдруг луна зашла за облака, и сразу стало темно-претемно. Они еще прошли немного, уже почти на ощупь…
Вдруг рядом кто-то засвистел.
— К стене! — крикнул Филька.
Но это и так было понятно. Маркел отскочил к стене, встал к ней спиной и вынул нож. Филька стоял рядом, Маркел слышал, как он жарко дышит. А еще было слышно, как к ним подбегали.
Но и наверху кто-то сопел! Маркел поднял нож. И очень вовремя: сверху, с тына, кто-то повалился, Маркел ткнул ножом. Этот, сверху, заревел от боли. Маркел отскочил в сторону. Этот упал в снег. Маркел отступил обратно, ступил на него ногой.
И тут подскочили те, из темноты. Маркел быстро повел ножом туда-сюда и выступил вперед. Еще повел. Попал в кого-то. Кто-то заорал.
И вдруг Маркела сбили, он упал, и его начали месить ногами. Маркел катался по снегу, как мог, закрывался локтями, хватался за кого-то, рвал на себя, опять катался. На него попадали и стали прижимать к земле, выкручивать руки, душить, выдавливать ему глаза. Маркел рвался, рвался — и вырвался! Вскочил и сразу отскочил к стене, выставил вперед руки и крикнул:
— Давай! Кто первый?! Снесу голову!
Тут как раз вышла луна и развиднелось. Эти, чужие, стояли от Маркела шагах в пяти-шести, их было несколько, еще один лежал в снегу, а еще один, рядом, сидел. А сбоку от Маркела, совсем рядом, стоял Филька. Он держал гирьку на веревке. Пригодилась, подумал Маркел о веревке и улыбнулся. От улыбки заболели губы. Они же были все разбиты, а слева еще и разорваны. И зубы тоже кровянили.
— Вы кто такие? — спросил один из чужих.
— Мы кремлевские, — ответил Филька. — А вы кто?
— Мы здешние, варварские.
— Может, Вавилу Костолома знаете?
— Вавилу как не знать!
— Поклон ему, — продолжил Филька. — И спросите, когда долг отдаст. Скажите: Филька спрашивал. Филька Шептало.
— Шептало! — повторил тот самый из варварских. — А я Гридя.
— Гридя Весло, слыхали, — сказал Филька.
— Га! Правильно! — сказал Весло. И, обернувшись к своим, объяснил: — Это наши, братцы. — И велел сидящему в снегу: — Вставай, дубина!
Сидящий только мотнул головой, но не встал.
— Крепко вы его… — сказал Весло. — Но ладно. Сам виноват. Кто это на нож лезет? — И, повернувшись к Маркелу, спросил: — А ты кто?
— А я Маркел Косой.
— Отчего — Косой?
— Оттого, что кошу широко!
И Маркел резко повел ножом справа налево, а после обратно.
— Коса! Коса! — сказал Весло. — Закосил моих двоих, скотина.
— Винюсь, — сказал Маркел. — Шибко спешили.
— Куда вам теперь спешить? — насмешливо спросил Весло. — Царь-государь преставился. Это же у вас там самая житуха начинается! Ведь же всегда, когда старый хозяин помер и его еще не закопали, а новый еще не пришел, бери, чего душе угодно. Га-га-га! — И вдруг спросил: — А это правда, что как только царь того, бояре сразу кинулись его казну грабить и между собой делить?
— Да что ты такое мелешь! — вскричал Филька. — Как это бояре будут грабить? Они же бо-я-ре! — сказал он, как глухому, по складам.
— Ну и что? — сказал Весло. — А чего они тогда закрылись? Когда грабят, всегда закрываются.
Филька быстро глянул на Маркела. Маркел усмехнулся и сказал:
— Закрываются, чтобы самих не ограбили. Так и у них теперь. Откуда-то пустили слух, а, может, и не слух, что посадские собрались в Кремль — прийти и пограбить.
— Га! — злобно сказал Весло. — Нашли дураков. Кто же это к вам теперь полезет, когда вы вон сколько стрельцов на стены выставили и пушек выкатили. Я знаю, зачем этот слух. Чтобы мы пошли, а вы по нам сверху шарах! И, может, царь Иван совсем не помер, а вот такую потеху придумал: прикинусь мертвым, лягу в гроб, эти дурни придут меня грабить, а мои стрельцы по ним из пушек, из пушек!
— Брехня! — сказал Филька сердито. — Когда это царь так шутил?
— А когда Девлет-Гирей к нам приходил! Тогда царь тоже притворился, что хворает, Девлет загнал всю свою орду сюда, в Замоскворечье, подступил к самому Кремлю… И тут мы Москву и подожгли! И всю татарву пережарили!
— А сколько еще своих туда же? — сказал Филька.
— Ну, был грех, — не стал спорить Весло. — И ладно про это! А сами вы теперь куда идете, что награбили, куда теперь несете схоронить?
— Да ничего мы не награбили, — сказал, усмехаясь, Маркел. — А все честным трудом нажито. И теперь мы несем этот труд одной ведьме. Шибко она просила. Не заминайте, говорила, мне это до свету нужно.
— Что — это? — спросил Весло.
— А вот такая хреновина… — Маркел достал овчинку и показал ее.
Весло ступил к нему. Варварские шагнули за ним следом. Маркел держал овчинку орлом к свету.
— Что это? — спросил один из варварских.
— Дурень! — презрительно сказал Весло. — Это приказная бирка. Царский знак! — и потянулся к ней рукой.
Маркел сразу убрал овчинку за спину. Весло спросил:
— Где взял?
— Снял с одного молодца, — сказал, усмехаясь, Маркел. — Косанул, а после снял.
— Да за это, знаешь, что бывает? — со страхом, но и с уважением спросил Весло. — За молодца таковского?!
— Знаю, — ответил Маркел. — Но кому там сейчас до этого? Сам понимаешь: государь преставился. Ну, и мы… Как это? Вот добыли такую вещицу. И теперь к ведьме идем, она нам за это много чего посулила.
— А ей она зачем?
— Хочет какое-то зелье сварить.
— А, ну да, — сказал Весло. — Знаменитая вещь! От всех болезней. И от головы. Совсем от головы. Га-га!
Варварские заусмехались.