– Хорошо, – улыбнулся Игорь. – Где твоя Бабмаша живет?
Дина показала и скорее побежала домой, чтобы не сердить отца. Ни черта ей не поверил этот старлей, да и кто поверил бы?!
Отец так и сидел в кресле в Дининой комнате и стучал пальцами по подлокотнику:
– Собачку, значит, искать ходили? Не могла мне сказать?
– Да не, пап… – Дина почувствовала, что бледнеет. – Там больше проверка на вшивость была. Ты говорил, помнишь?
– Ночь, заброшенная стройка…
– Ну да! – обрадовалась Дина, что до отца так легко дошло.
– Нашла перед кем выпендриться! Ты этой Даши выше на голову и красивее на две.
– Это при чем?
– При том! Цыкнула бы на нее как следует, была б сейчас ваша Светка дома.
Реветь при отце не стоило, особенно если он прав. Дина быстро вышла на кухню и услышала брошенное в спину:
– Из дома ни ногой! А я пойду со школой договорюсь, что ли… Плохо без связи-то, а, Динка? Даже сотовый глючит…
Когда отец ушел, Дина еще плакала на кухне. В окно она видела, как спешат мимо дома люди в оранжевых жилетках и девушка в камуфляже с овчаркой. Как с толпой подходят, болтая, Даша с Лысым и Пушистиком. Пушистику она обрадовалась отдельно: после беседы с Игорем ей казалось, что этот старлей прямо сейчас побежит брать его под стражу. А вовсе и нет.
Дина едва успела умыться, когда они позвонили.
– А она дома прохлаждается! – первым ввалился Лысый, прошел на кухню в ботинках, схватил графин и начал пить. Видок у него был, как у раба на плантации: грязнющие штаны, закатанные до колена, голый торс, на физиономии – бурые хлопья пыли, смешанной с потом.
Даша и Пушистик вошли следом, тоже грязные. Пушистик первым делом отобрал у Лысого графин, Даша плеснула себе в чашку из холодного чайника и залпом выпила.
– Ой, Динка, там такое! Полиция, волонтеры, кинолог с собакой… Мы тоже весь лес облазили…
– И не нашли! – добавил Лысый, как будто и так непонятно. – За тобой заходили с утра, ты дрыхла.
– Не наезжай. Она всю ночь за компом сидела. – Пушистик отставил пустой графин и плюхнулся на табуретку.
– Так ты получил?! Во всем микрорайоне связи нет…
– А я тут и не живу! Это только вы со Светкой и вон Лысый.
– Чего я?
– Ничего. Держи. Специально распечатал, знал, что ты почту проверять не любишь. – Он протянул Лысому бумажку со знакомой фотографией и целую минуту смотрел, как он читает.
– А в лесу снега полно… – задумчиво сказала Даша. – Так я не поняла, Пушистик, развалюха, что мы видели, это его?
– Ну да. Бабка говорит, он всех там убивал. Когда его взяли, вокруг той избушки кучу народу нашли. По частям.
– Какой избушки? – не поняла Дина.
– Ну ты даешь! – возмутился Пушистик. – Ты сама-то читала, что людям рассылаешь по ночам? Твой Ватник – наш местный, лет сорок назад жил здесь. Тогда тут еще поселок был. Откуда мужик взялся, когда приехал, никто не помнит. Жил на отшибе, у самого леса и был вроде лесником. На люди не показывался, даже в магазин редко ходил. И вот в поселке стали пропадать дети…
– Погоди, ты говорил: год назад кто-то пропал?
– Это потом. То есть сейчас. А тогда, бабка говорит, человек десять за год ушло. И это только у нас. В соседнем еще селе, в Авдеевке, много народу пропало. В общем, трясло тогда всю округу, милиция с ног сбилась, прочесывая поселки и лес. Потом находить понемногу начали…
– И все этот?
– Ага. Только на него никто не подумал. Забыли про него все, представляешь?! Жил он подальше от людей, вот его и забыли. Потом кто-то из ребят залез к нему в огород воровать картошку. И нашел в земле странный сверток…
– Прекрати… – прошипела Дина.
– В общем, когда за ним пришли, он и отпираться не стал. Совсем был невменяемый. Его и отправили в больницу по соседству.
Лысый отложил распечатку, молча кивнул: «Все так». Дина пыталась осознать услышанное:
– Так вы его дом видели? А почему в лесу?
– Лес тогда меньше был. Ту часть, где его развалюха стоит, после насадили.
– Что ж такое, ребят? Если мы все его видели живым…
– Говорю же: аномальная зона, – проворчал Пушистик. – Вот смотрите, у бабки взял. – Он достал из-за пояса газету с каким-то мистическим названием (то ли «Колдун», то ли «Ведун») и развернул на столе.
Дина увидала заголовок на весь разворот: «Аномальные зоны мира» и побежала глазами по строчкам. Аномальных зон в мире хватало. Чего стоил один «Кричащий лес», где казнили разбойника, и дух его до сих пор кричит по ночам. Или «Ловушка дьявола», когда человек пропадает на ровном месте и появляется там же через несколько лет…
– Я вот что подумал, – бубнил Пушистик. – У многих этих зон есть какая-то страшная предыстория. Кто-то умер не своей смертью, и его дух начинает бродить вокруг того места и творить всякие странности. Может быть, эти сугробы в лесу – места захоронений жертв того маньяка.
– А те, что погибли в пожаре, виноваты в исчезновении Светки, – поняла Даша. – И собак тоже порезали они?
– Я думаю, да. Этот же твой Ватник, тоже в том пожаре погиб.
– Души погибших преступников бродят по поселку и ведут себя как при жизни… А раньше почему собаки не пропадали?
– Стройка, – быстро сказал Лысый. – Стройка их потревожила, она ведь на том самом месте…
– Разве может бесплотный дух кого-то убить? Пусть и собаку?
– Выходит, может. Я еще знаете, что думаю? Они на собаках тренируются. Силы набираются. Наберут и переходят на людей.
– Угу. Все маньяки начинали с кошек и собак.
– И еще мне кажется, у них должен быть главный…
– Ага, босс, как в игрушках! – буркнула Даша. – Со стороны послушать нас: бред сумасшедших. И что теперь делать?
Пушистик пожал плечами и Дина тоже. Все осиновые колья, чеснок, круг мелом, все, что она читала про нечисть, казалось глупыми сказками. Тут было настоящее.
Пушистик встал, походил туда-сюда по кухне, стащил из пакета печенье, повертел в руках и положил обратно.
– Бабка говорит, что есть такая бабка…
– Чего?!
– Я выясню, в общем. А вы осторожнее пока. А то меня уже этот Игорь прессует. «Ты, – говорит, – последний, кто видел Светлану». Я думал, он меня прямо на месте в наручники закует.
– А за мной вчера кто-то шел, – пробормотала Даша. – Вечером домой иду – за спиной шаги и запах гари такой, как тогда в доме… Оборачиваюсь – никого. Иду – опять слышу шаги… Может, я и рехнулась, но все равно страшно. – Она встала и повернулась к Лысому: – Идем, проводите.